"Алехо Карпентьер. Превратности метода" - читать интересную книгу автора

закончило свою каллиграфическую вязь, уснащенную высокими ионическими
буквами il: "Voici, Mademoiselle" (Вот, мадемуазель (фр). Просьба передать
от него сердечный привет супруге Вагнера Козиме. Он предупредил Офелию, что
места в Festspilchaus
40 довольно неудобны. Но паломничество в Байрейт должен совершить
каждый культурный человек хотя бы раз в жизни, как, например, это делают
магометане, идущие в Мекку, или японцы, взбирающиеся на Фудзияму. Взяв
письмо, украшенное ренес-сансной надписью с росчерком и жирными прописными
буквами, Офелия снова набросилась с поцелуями на своего расчудесного папу,
всегда доставляющего ей массу удовольствий, хотя я, по правде сказать, не
выразил ни малейшей радости по поводу ее внезапного отъезда, который шел
вразрез с моими планами: я думал поручить ей в ближайшее время роль хозяйки
дома на приеме в честь главного редактора журнала "Ревю де дё Монд", где мне
очень хотелось опубликовать большую статью об экономическом процветании и
политической устойчивости моей страны. Поцелуи дочери, увлажнявшие мой лоб,
были явным лицедейством и сплошной комедией, предназначенной для гостя, ибо
в действительности она никогда не считалась с моими желаниями или
настроениями, если ей что-либо взбредало в голову. Офелия нагоняла на меня
настоящий страх своими приступами бешеной ярости, внезапно вспыхивавшей в
ней, если я пытался противиться ее воле, -она начинала как безумная топать
ногами, совать мне в нос кукиши и сыпать такой площадной бранью, какой можно
набраться только в борделях, вертепах или бараках лесорубов. В такие минуты
Инфанта, как величал её мой секретарь, без стеснения называла своими именами
все то, что прямо или аллегорически изображено на Триумфальной арке. А после
дебоша, достигнув цели, Офелия снова переходила к .такому изысканному,
такому грациозному способу выражения, что я иногда лез в словарь, чтобы
узнать точный смысл того или другого существительного с прилагательным и
приберечь их для украшения своих собственных речей... Когда мы остались
одни, внезапно помрачневший Академик заговорил о годах лишений, пережитых
Рихардом Вагнером, и о том, что в нынешнее отвратительное время никто не
ценит истинных художников. Нет ни Меценатов, ни мудрых Лоренцо, ни
просвещенных Борджиа, ни королей, подобных Людовику Четырнадцатому
41 или Людвигу Баварскому. Разве что одни Короли рулетки... Сам он,
несмотря на сногсшибательную литературную карьеру, отнюдь не застрахован от
нужды, мало того, спасаясь от судебных исполнителей в треуголках, которые не
сегодня-завтра разнесут в щепы дверь его дома костяными набалдашниками своих
жезлов (возможно ли такое в этом Великом столетии?), он с болью в сердце
решился продать рукописи своих двух драм: первая "Робер Гискар"
(историческая хроника, главные герои которой -нормандский полководец, его
брат Роже и безумная Жюдит де Эврё). .Эта драма была мастерски поставлена
режиссером Ле Баржи и наделала много шума, когда провалилась. Вторая -
"Отсутствующий" (трагедия совести: Давид и Вирсавия, чьи любовные свидания
то и дело отравляются появлением призрака Урии, и т. д.)-выдержала более
двухсот представлений в Theatre de la Porte Saint Martin, к великому
огорчению паршивца Бернштейна, который замыслил написать пьесу на эту же
тему...'К сожалению, продолжал Академик, здешние, французские библиотеки
сейчас не располагают средствами, и вызов в суд неизбежен: завтра люди в
треуголках, размахивая жезлами с костяными набалдашниками... А впрочем,
если... Национальная библиотека вашей страны... Дальше говорить было не о
чем. Я тут же выписал чек -чек, который аи небрежно взял, словно сделав мне