"Алехо Карпентьер. Превратности метода" - читать интересную книгу автора

океанских лайнеров; с картинами -Рубенса или пейзажистки Розы Бонёр -и с
парой подлинных танагрских статуэток, которым никак не удается соразмерить
свои танцевальные па с ритмами Александр-Рэт-Тайм-банда, заставлявшими
дрожать оконные стекла эпохи Возрождения. Хотя некоторые фамилии
древнеголландского или древнебританского происхождения восходят, по слухам,
ни более ни менее как к XVII веку, они, особенно если звучат поблизости от
Сентрал-парка, тоже кажутся какой-то импортной продукцией - нелепой и
экзотической, совсем как странные титулы - Маркиза по Указу Короля, за
Заслуги перед Королем или по Милости Короля, - которые в ходу у нас, в
Латинской Америке.
Эта аристократия была в общем такой же профанацией, как и вся
постановка оперы, что шла в тот вечер и действие которой развертывалось на
фоне довольно сомнительного средневековья, стрельчатых сводов из
неопределенной страны, королевской мебели непонятного стиля, зубчатых стен
неизвестной эпохи, то и дело выплывавших - по прихоти художника-декоратора -
51 из вечной мглы. Снова поднялся занавес, промелькнули какие-то сцены,
вскоре опять прерванные антрактом; и снова взвился занавес, и промелькнули
другие сцены - в дымке, в тумане, в сумраке; гроты, тени, ноктюрны,
невидимый хор, замершие в полете голуби, трое спящих оборванцев, далекие
неподвижные стада и всякие иные вещи, которые, наверное, понятны другим, но
сокрыты для нас... И когда наконец время подошло к последнему антракту,
Глава Нации не выдержал: "Здесь никто и не думает петь, где тут баритон,
тенор или бас?.. Ни арий, ни танцев, ни массовых сцен!.. Полюбуйтесь-ка на
эту толстозадую дылду-американку, одетую мальчишкой, которая прилипла к окну
дома, где здоровенный молодой парень и длинноволосая блондинка заняты только
своими делами... А какого дьявола тут еще этот мозгляк, который стоит под
окном и тихо страдает... А этот старикашка с физиономией Чарлза Дарвина,
бубнящий, что будь он господом богом, то сжалился бы над несчастными
людьми... Так вот: пусть наш друг Академик и сам Д'Аннунцио уверяют меня,
что это чудо из чудес, я предпочитаю "Манон", "Травиату" и "Кармен"... И
если уж мы заговорили о шлюхах, везите-ка меня к шлюхам..." Через какое-то
время все трое оказались в апартаментах на 42-й улице, где насурьмленные и
причесанные под кинозвезд блондинки угощали их коктейлями из ликеров - тогда
было модно смешивать ликеры ,- а они забавлялись тем, что уподобляли ту или
эту здешнюю мешанину нашим спиртным смесям: веракрусанским "минюлям" Отеля
Дилихенсиас; антильским розовым пуншам; кубинским зельям, ароматизированным
мятой; "Утренней петушиной росе"; джину с ангостурой; напитку из кресса и
лимонов или чистейшей чиче и пульке из наших Жарких Земель. Женщины
приходили в изумление, глядя, как Глава Нации, мужчина далеко не первой
молодости, опустошает стопку за стопкой, - всякий раз поднимая ее медленно и
торжественно, - опустошает без лишних слов, не теряя достоинства и сохраняя
гордый вид. Его сын Ариэль, наверное, впервые видел, как он умеет пить
("День на день не приходится", - объяснил Перальта), ибо на приемах в своих
дворцовых покоях Глава Нации всегда произносил хвалебные речи в честь
минеральных вод, в честь целебного Источника Пилигримов,
52 - возле которого он купил заводик по разливу воды в бутылки, - и
вообще являл собой образец воздержания. На празднествах и торжественных
собраниях он ограничивался одним-двумя бокалами шампанского и, нахмурив
брови, с благородным возмущением сурово порицал неудержимый рост числа
публичных домов и питейных заведений, что было одной из серьезнейших