"Алехо Карпентьер. Превратности метода" - читать интересную книгу автора 104 извилистым улочкам Пристани Вероники, декламируя; поэмы, в которых
Рубен Дарио воспевал "век короля Людовика Французского, Лик солнца в окружении звезд и синий Абажур над дивными дворцами, где благоухает роза, Роза Помпадур". Или, когда, вдыхая в какой-нибудь портовой таверне чад подгорелых креветок и пережаренной хамсы, уткнувшись в журналы оттуда, он наслаждался зрелищем великолепия, которое сотворили лучшие художники мира, смотрел на пурпур и позолоту фойе Гранд-Опера, на белизну сильфид и на царственное одеяние амазонок - участниц конных состязаний, на серые соборы, плачущие дождем, -il pleure dans mon couer comme il pleut sur la ville..." (И в сердце растрава, и дождик с утра..." (фр.). П. Верлен. (Перевод Б. Пастернака.)), - на яркие соцветия женщин, которые выглядели на картинках какими-то жар-птицами, брильянтовыми симфониями, чудо-существами, неведомо откуда явившимися вдруг на страницу ; "Иллюстрасьон" - вот тут, здесь, где слышался рев гудка датского грузового парохода, скрип лебедки и шум угля" сыпавшегося на ближний мол... Теперь же ему казалось, что он видит презрение и немое осуждение в глазах решительно всех, кто его окружал: камердинер Сильвестр как-то .странно отводил взор, кухарка -при виде его подозрительно вытирала .руки о, фартук - что, правда, можно было объяснить тысячей разных причин; консьержка, с вытянутой физиономией даже не сочла нужным проявить интерес - или, кто знает, сочла вопрос бестактным? :-к его руке на перевязи. И в "Буа Шарбон", куда, как обычно, посидеть вместе с Перальтой за бутылкой "божолэ", он отправился тем вечером со смешанным чувством любопытства и робости, мосье Мюзар был не слишком приветлив. Его супруга не вышла пожелать им приятного аппетита, а судя по взглядам, какие кидали на него те двое, в кепи, сидевшие было какое-то странное выражение лиц. В конце концов, желая избавиться от снедавшей его тревоги, Глава Нации по совету Перальты нежданно-негаданно явился к Именитому Академику, который стольким был ему обязан. Там, в мрачноватых апартаментах с видом на Сену, среди старинных книг, рисунков Хокусаи, 105 портретов Сунт-Бёва. Верлена, Леконт-де - Лили и Леона Дьеркса, Президент нашел радушный прием, полное понимание и здравый взгляд на жизнь, что тронуло его до глубины души. Власть налагает ужаснейшие обязанности; утверждал его друг. "Если король исполняет обет, это страшно; и если не исполняет - тоже страшно", - говорил он, цитируя, кажется, Оскара Уайльда. Любой народный вождь, любой популярный монарх, любой Великий Правитель имел твердую руку... Перед глазами Президента проплывали драматические и вдохновляющие видения и картины: разрушение Карфагена, осада Нумансии, падение Византии. В памяти ни с того ни с сего вперемежку всплывали образы Короля Филиппа и герцога Альбы, Саладина. И к тому же... Разве удавалось кому-нибудь и когда-нибудь удержать разнузданную солдатню, упоенную победой, умерить ее ярость, неистовство, жестокость? Явление прискорбное, но неизбежно повторяющееся на протяжении всей Истории. А когда надо подавить восстание индейцев и негров, ситуация еще более усложняется. Ибо в конечном итоге, если говорить честно... это был заговор - да, без всяких сомнений! -именно заговор негров и индейцев... Снова став самим собой, обретя боевой дух в беседе, Глава Нации невольно соскользнул с рельсов очень правильного французского языка, очень |
|
|