"Алехо Карпентьер. Превратности метода" - читать интересную книгу автора

сей раз более продолжительные и полнозвучные, - будто публика желала
испросить себе прощение, - а Перальта, встав со своего места, подошел к
Послу Франции и обронил с ехидной усмешкой: "Il vous a bien eu, hein? Pas si
con que ca, le vieux" (Здорово он вас надул? Старик не такой уж
простофиля) - "Pas si con que ca, en effet", (В самом деле, не простофиля"
(фр) - ответил тот, захваченный врасплох, и вдруг ужаснулся при мысли, что
его неосмотрительный ответ может быть передан на Кэ д'Орсэ, где в те дни
было не до шуток и откуда блистательный поэт Алексис Леже был направлен в
Китай, а Поль Клодель назначен на пост посла в Рио-де-Жанейро для повышения
низкого интеллектуального уровня французских представительств в Азии и
Латинской Америке... Но долго думать было некогда - все без дальнейшего
промедления сорвались со своих мест и, толкаясь, невзирая на лица и чины,
лавиной покатились вниз по лестницам, штурмом беря двери необъятного
банкетного зала, прорываясь к столам, где на огромных серебряных блюдах
изысканные заморские блюда - Нью-Йорк и Париж - соседствовали с
национальными яствами: фазаны во всем своем
179 оперенье, перепела с трюфелями, фаршированные поросята с
фисташками, пироги-тамали с острой мясной начинкой и индейки в брусничном
соусе, сент-оноре с кремом и сладкая рисовая размазня-махарете в чашах, а
также прочие родимые пятна нашего поварского искусства под горами черной и
красной икры на высеченных изо льда слонах. Повсюду в центре и на флангах,
над всем этим изобилием возвышались кулинарно-архитектурные сооружения из
безе и песочного теста, являвшие собой Капитолий со всеми его обелисками и
статуями из марципана, со всеми без исключения колоннами. Публика
восхищалась и уплетала кушанья за обе щеки, смаковала вина и ликеры,
многочисленные сорта писко и текилы, проявляя немалый интерес и к
шампанскому в ведерках со льдом розового цвета, на фоне которого особенно
ярко сверкали золотистые горлышки бутылок...
Звенели бокалы вокруг колоссальной Республики, а оркестр, вознесенный
под самый купол, исторгал оттуда дансоны и креольские бамбы, чередуя их с
вальсом из "Beautiful Ohio" (Прекрасный Огайо" (англ) или синкопами, -
впрочем, не доходившими до слуха стольких жующих и одновременно говорящих
людей, - из "Pretty Baby" (Прелестное бэби). Потом был фейерверк, который,
озарив небеса, низвергался огненными водопадами, рассыпал искры и звезды над
террасами и крышами городских домов...
Ровно в два часа пополуночи -официальный прием не может продолжаться
дольше, как сообщил Шеф Церемониала, - Перальта и Глава Нации вернулись во
Дворец, усталые, но счастливые, с одним лишь желанием - поскорее сбросить
фрак и выпить чего-нибудь покрепче и попроще того, что было на празднестве.
В президентских покоях их встретила Мажордомша Эльмира в исподнем, но с
теплым платком на плечах, потому что дувший с гор холодный ветер легко
проникал сквозь жалюзи. И так как Секретарь исполнил обещание принести ей
для пробы тех яств, что подавались на банкете, любопытная самба, хотя и не
ждала от них ничего особенного, первым долгом стала выуживать из корзины
свертки, но с опаской и осторожностью пиротехника, который знакомится с
подозрительным содержимым чемодана какого-нибудь 180 анархиста. Для каждого
кушанья у нее находилось уничижительное определение: не бургундские устрицы,
а "слюнявки"; это икра? - "дробь в масле"; трюфели - "черные головешки";
халва - "простая нуга, и в сравнение не идущая с хихонской"... Уже сильно
подвыпивший, но велевший наливать себе еще и еще Президент и думать не желал