"Владимир Васильевич Карпов. Взять живым! (про войну)" - читать интересную книгу автора

пехоты пулемет. Для танков мины уже накиданы. Как забомбят или артиллерия
начнет гвоздить, людей вот в эти норы поховай, - он показал на дыры в
передней стене траншеи.
- Когда танки через голову пойдут, там - в этих норах - бутылки с горючкой
припасены. Только гляди: кверху горлом кидайте, а то у нас один себя
облил, сгорел сам заместо танка.
Когда вернулись к землянке, Василий, как учили на курсах, хотел начертить
схему обороны и подписать: сдал, принял.
- Ни к чему это, - сказал Герасимов, - да и не кумекаю я в твоих схемах,
товарищ лейтенант. Позицию тебе сдал. Мы ее удержали. Теперь ты держи,
пока тебя сменят. Ну прощевайте.
- А где же твой взвод?
- Вот он, весь тут. Три дня назад у нас и лейтенант был и сержанты...
Герасимов махнул рукой, и четверо красноармейцев двинулись за ним так же,
как он, раскачиваясь из стороны в сторону.
Василий глядел им вслед и не мог понять, как эти невзрачные, закопченные
мужички не пропустили механизированную лавину немцев? Он представлял
фронтовых героев богатырями, грудь колесом, в очах огонь - он и Куржакова
сначала невзлюбил за то, что тот не был таким. И вот, оказывается, бьют
фашистов простые мужики вроде этого Герасимова. Ромашкину жаль было
расставаться с образом лихого, бесстрашного воина, наверное, потому, что
даже перед лицом смерти человек стремится к хорошему, ему не безразлично,
как он умрет и что скажут о нем люди.
Василий развел отделения по траншее, выбрал огневые позиции для пулеметов,
назначил наблюдателей. Подумал: "Секрет бы надо выслать, вдруг ночью немцы
пойдут". Но, посмотрев на загадочную темную нейтральную зону, решил:
"Вышлю завтра, огляжусь, где и что".
До утра Василий так и не смог заснуть. Сначала зашел Куржаков, проверил,
как заняли оборону. Потом заглянул комбат - длинный, худой капитан
Журавлев. Когда они ушли, Ромашкин все равно не лег, то и дело выходил из
землянки, прислушивался, вглядывался во мрак. Казалось, фашисты могут
подползти и броситься в траншею.
Но впереди было тихо. "Неужели враг так близко, на этом вот черном поле? -
думал Василий. - Ну ничего, завтра мы им покажем! Пусть только сунутся".
Лишь перед самым утром, когда чуть начало синеть, Ромашкина свалил сон, он
забылся, сидя в темной прокуренной землянке.
Проснулся Василий от оглушительного грохота. Через края плащ-палатки,
которая закрывала вход, сочился утренний свет. Будто горы рушились там,
снаружи, страшно было выходить. Но Ромашкин, выхватив пистолет, все же
выскочил. С неба несся пронзительный вой, который сковывал все мышцы и
вжимал в землю. Втянув голову в плечи, Ромашкин нашел в себе силы
посмотреть вверх. Оттуда черными птицами стремительно шли вниз, один за
другим, пикирующие бомбардировщики, их было очень много, они неслись
стремительно, затем, будто присев, сбрасывали бомбы и круто уходили ввысь.
Бомбы тоже выли, как самолеты. Потом они тяжело бухались в землю,
взрывались, земля вздрагивала, казалось, даже прогибалась от ударов и
вскидывалась черными конусами с огнем и дымом. А самолеты все выли и выли,
скатываясь вниз, будто по крутой горке на санках.
"Сколько же их там? - подумал Ромашкин. - Надо сосчитать". Он приподнял
голову и обнаружил, что пикировщиков не так уж много. Они построились