"Владимир Карпов. Не мечом единым " - читать интересную книгу автора

двух-трех слушателей, а на зеленой лужайке между забором и казармой сидела
группа солдат и сержантов пятой роты. О том, что они были именно из пятой,
майор определил по хорошо знакомому, с выгоревшими добела бровями, лицу
секретаря ротной комсомольской организации сержанта Дементьева. Именно к
нему майор Колыбельников намеревался зайти завтра вечером - предстояли
учения с боевой стрельбой, а замполит пятой роты лежал в госпитале, вот и
хотел майор помочь в подготовке роты к учениям. И надо же, обнаружить
комсомольского вожака в такой компании!
Пел красивый худощавый паренек, сероглазый, с длинными девичьими
ресницами, грубая манера пения никак ему не подходила. Ему бы романсы петь,
а он напрягается, выдавливая так не идущий ему хрип.
"Они, видно, частенько так сходятся. Вон, даже подсказывают певцу, что
еще спеть", - отметил майор.
Выполняя просьбы слушателей, парень, быстро сжимая и разжимая кисть
руки на грифе гитары, забил всеми пальцами другой руки по струнам, заговорил
речитативом. Он понес такую похабщину, что майор почувствовал, как у него
стали горячими уши.
Колыбельникову не хотелось, чтобы его кто-то увидел в неприглядной роли
подслушивающего. Он не знал, как поступить: выйти и прекратить эту
"самодеятельность"? Или уйти и, некоторое время оставаясь в тени, узнать все
подробности, разобраться основательно, не торопясь, а потом уж принять меры?
Однако не мог он пройти мимо и позволить распевать такие песни в полку. Он
обязан пресечь это безобразие немедленно.
Колыбельников не подозревал, что его давно уже обнаружил замполит
батальона капитан Зубарев, который стоял у раскрытого окна на втором этаже в
батальонной канцелярии и соображал, как поступить: согласно уставу он должен
подать команду и доложить старшему начальнику, чем занимается батальон, но,
с другой стороны, как же он будет командовать и докладывать, находясь на
втором этаже, над головой начальника? Зубарев был отличным строевиком, в
сложившейся ситуации его больше всего смущала именно эта субординационная
загвоздка - надо рапортовать, но и вроде бы нельзя этого делать через окно.
От мучительно-торопливого размышления в горле Зубарева запершило, и он
негромко кашлянул. Получилось так, вроде бы этим покашливанием он обратил на
себя внимание Колыбельникова. Майор поднял глаза вверх и обнаружил в окне
Зубарева.
- Вы слышите пение? - спросил он его сердито.
Зубарев растерянно улыбнулся - как же, мол, не только слышу, но и
вижу, - но ответил коротко, как, он считал, должен отвечать офицер:
- Слышу, товарищ майор.
- Ну и что вы намерены предпринять?
Лицо Зубарева стало сосредоточенным, он немного подумал и доложил:
- По-моему, товарищ майор, лучше пусть они в расположении песни поют,
чем в самоволки ходят. - Капитан заулыбался, как бы приглашая этой улыбкой и
майора не придавать значения пустякам.
- А вы слышите, о чем они поют? - спросил Колыбельников, подчеркнув
слова "о чем".
Зубарев прислушался, опять-таки делая это так, чтобы майор видел - его
желание выполняется. Круглое лицо капитана вытянулось, стало настороженным,
глаза скосились вправо, ухо, обращенное к солдатам, вроде бы даже слегка
шевелилось. Вдруг Зубарев перебежал к окну, обращенному к ограде, и