"Сергей Карпущенко. Беглецы " - читать интересную книгу автора

лососиной кожей или пузырями морского зверя. Миновали аманатскую казенку,
подъехали к дому, что был побогаче и почище, с окнами из прозрачной слюды, и
тут увидели толпу народа, что собрался на утоптанной площадке перед домом.
- Вона где она, канцелярия здешняя, думать надо, - показал солдат
фурлейту на здание. - К нему поезжай, к дому тому.
- Куда ж я поеду? - возразил извозчик. - Народ там.
- Так и что ж, что народ? Расступятся! У нас государево дело, не с
блажью едем.
- Не расступятся, - потянул за вожжи фурлейт. - У них тут, вижу, казнь
чинится. Побереги Христос! - перекрестился возница.
- Какая такая казнь! - нетерпеливо спрыгнул с телеги солдат и махнул
рукой следовавшим позади: - Стой!
Они были уже совсем рядом с толпой большерецких жителей, которые стояли
широким кольцом и смотрели куда-то в середину его.
- На месте сидеть! - приказал солдат сидящим на телегах, подхватил
фузею и пошел к стоящим в кругу людям.
Немногие из большерецких обывателей обряжены были в европейское
платье - только несколько гарнизонных инвалидов имели кафтаны и шляпы, да и
то рванье одно. Остальной люд одет был пестро: кто в суконные казацкие
кафтанишки, кто в камчадальские куклянки из оленьих шкур или в парки из
богатого лисьего меха. Кое-кто стоял в одних китайчатых расшитых рубахах -
то ли от горячего нрава своего, то ли оставив теплую одежду в жарком
большерецком кабаке. Баб здесь было не больше трети от всех стоявших, да и
то в основном камчадалки, - низкорослые, скуластые, крепкие. В центре круга,
уже раздетый по пояс, ежась от осенней свежести, перетаптывался с ноги на
ногу высокий сухощавый мужик со взлохмаченной головой и робкой улыбкой на
лице. Два солдата-инвалида связывали мужику руки у кистей. Неподалеку стоял
плотный бородатый детина в домотканой серой рубахе навыпуск и с кнутом в
руках. Детина озабоченно трогал сухой, жесткий кончик кнута и на стоявших в
кругу казаков и женщин старался не смотреть. Те же кричали ему:
- Евграф, а Евграф! Чего ж ты, сучий потрох, раньше-то о своем уменье
молчал? Богатый харч имел бы!
- Иудин ты сын, Евграф! - орали другие. - Погоди, ужо разберемся с
тобой, Ирод окаянный!
К кричавшим побежал один из устроителей казни, пожилой сержант, и
пригрозил кулаком.
- А ну-ка, цыц там! А то и до ваших шкур доберутся! Всех перепорем, кто
здесь глотки драл!
Кричавшие притихли. Наконец один из инвалидов, перекрестившись, продел
через голову связанные руки казнимого и крепко вцепился в его запястья. В
сторону палача повернулся, негромко сказал:
- Поглядывай, чтоб меня кнутом не зацепить!
Палач усмехнулся. Было видно, что он робеет и вызвался охочим только
оттого, что сильно застращали или хорошо заплатили. Не так, как иные, кто
видел в заплечном ремесле особое для себя удовольствие.
Щупленький старичок, что стоял рядом с группой казаков, одетых почище и
понарядней, в мундире с капитанским галуном, но в меховой шапке, махнул
палачу рукой:
- Начинай!
И палач, свернув в несколько раз свой длинный, толстый у кнутовища