"Адольфо Касарес. Дневник войны со свиньями " - читать интересную книгу автора

- Нет, ни в коем случае.
Девушка опять усмехнулась, словно о чем-то догадавшись, и пристально
поглядела на Видаля.
- Не желаете ли мате?
- Нет, нет, спасибо, - поспешно ответил он.
Хотя поднимался он по лестнице небыстро, ему казалось, будто он бежит.
Открывая дверь на улицу, он услышал внизу, в подвале, прерывистое дыхание и
какой-то звук, который сперва показался ему всхлипом, а затем - смехом.

24

Поправив галстук и подтянув пончо на плечах, Видаль зашагал с беспечно
уверенным видом. "Как быстро ее развратили. Нет, это надо сказать
по-другому: вчера бегали за ней, сегодня она бегает за мной". Ему стало
грустно, что его занимают такие пошлые мелочи, когда он только что получил
достоверное доказательство - да, именно это выражение пришло ему на ум, -
что с Джими что-то случилось. И тут же ему представилась эта девушка,
протягивающая ему свои руки с толстыми заскорузлыми пальцами. Кто-то -
возможно, Джими, но скорее Аревало - говорил, что порой крайнее безобразие
может вызвать любовь, граничащую с безумием. Он попытался вообразить эту
девушку такой, какой, вероятно, мог бы ее увидеть. Страшная слабость, чуть
ли не тошнота нахлынула на него. "Какой стыд", - пробормотал он. Он
вспомнил, что Бог знает как давно ничего не ел, и направился в булочную,
говоря себе, что надо было согласиться на предложение Летисии выпить мате,
пусть в этом предложении подразумевалось не только мате. Как только придет
домой, вскипятит воду - четыре-пять мате, несколько кусочков хлеба, и эта
неуместная слабость пройдет. Ему казалось, что, сбежав с бдения, он поступил
дурно. Когда вошел в булочную, покупателей там не было - только дочери Рея.
Не здороваясь (просто из робости), он попросил:
- Шесть сдоб, четыре рогалика и булочку грубого помола.
- Старик еще там, на бдении? - спросила одна из дочек.
- Чтобы их там убили всех разом, - отозвалась другая.
Возможно из-за усталости, Видалю стало очень грустно. Он подумал, что
вряд ли у него хватит сил и иллюзий, чтобы выдержать эту жизнь. Дружба
равнодушна, любовь низменна и неверна, единственное, что получаешь сполна,
это ненависть. До сих пор он остерегался, будет и дальше остерегаться
нападения молодых (в этом смысле все ясно), но когда он вышел на улицу
Паунеро, ему привиделась как некий выход, которым не стоит пренебрегать, его
собственная рука с воображаемым револьвером, приставленным к виску. Это
видение, которое, вероятно, было всего лишь причудой внезапной тоски,
вызвало в нем протест против всего на свете и, в частности, против себя
самого - ведь он пытается любой ценой защитить то, что сам же хочет
уничтожить.
Маделон, мывшая тротуар перед обивочной мастерской, сделала ему знак
остановиться и подождать ее, она занесла швабру и ведро, заперла дверь,
перешла улицу. Видаль подумал, что, если разговор у Маделон будет долгий, он
упадет в обморок. Поскорее хлеб и мате, откладывать нельзя.
- Мне надо с тобой поговорить, - заявила женщина. - Это очень важно. Я
не хочу, чтобы нас видели вместе. Можно зайти к тебе?
Они вошли в комнату Видаля. Видаль хотел было положить пакет на ночной