"Иван Кашкин. Эрнест Хемингуэй " - читать интересную книгу автора

человека, как свет мира, или наделенный большим внутренним содержанием рыбак
Сантъяго, или жена ослепшего писателя в рассказе "Нужна собака-поводырь".
Мужество, честность, правда и то человеческое сочувствие, которое
спасает от проклятия одиночества, - вот что больше всего ценит Хемингуэй и в
человеке и в искусстве.
Было время, когда Хемингуэю импонировало всякое мужество - и солдатская
выдержка "старого гунна", и парадная поза матадоров. Но с годами он научился
различать и по-разному расценивать, с одной стороны, профессиональную
невозмутимость охотника Уилсона, а с другой, - веселую целеустремленную
храбрость писателей Матэ Залки, Людвига Ренна, кинорежиссера Ивенса, доктора
Гейльбруна, шофера Ипполито. Прослеживая эволюцию излюбленных героев
Хемингуэя, видишь, как тема силы, теряющейся в пустоте, и воли, растраченной
на пустяки или на злое дело, постепенно сменяется в его творчестве темой
оживляющего влияния воли, направленной на достижение достойной цели,
которая, в свою очередь, удесятеряет силы самого неприметного человека. Но
по ряду обстоятельств Хемингуэя интересует не торжество победителя, он выше
ставит моральную победу в самом поражении и Непобежденного и старика
Сантъяго. Это отбрасывает тень обреченности на выполнившего свой долг
Роберта Джордана и делает безрадостным стоический гуманизм Хемингуэя. Но как
бы то ни было ясно одно: Хемингуэй верит в то, что мужество и честность не
могут не победить, что внутренняя правда должна восторжествовать.
"Задача писателя неизменна, - сказал Хемингуэй в своей речи на Втором
конгрессе американских писателей в 1937 году, - она всегда в том, чтобы
писать правдиво и, поняв, в чем правда, выразить ее так, чтобы она вошла в
сознание читателя как часть его собственного опыта".
В 1942 году он развил ту же мысль: "Правда нужна на таком высоком
уровне, чтобы выдумка, почерпнутая из жизненного опыта, была правдивее самих
фактов". Позднее ту же мысль Хемингуэй неоднократно повторял, отвечая на
вопросы интервьюеров и в 1954 и в 1958 году.
Правдивее фактов может быть большая жизненная правда, озаренная ясной и
возвышенной целью. Жизнь, особенно участие в борьбе республиканской Испании,
вплотную подвела Хемингуэя к такой правде. Может быть, именно в испанских
очерках, в сценарии, пьесе острее всего ощущается у Хемингуэя суровая поэзия
правды. Но писателю надо еще ясно понимать, в чем она - правда. Правда до
конца кристаллизуется и становится действенной только при полной
насыщенности раствора. Вся правда - это большая правда вместе с малыми, из
которых она, может быть, выросла, а не отдельные маленькие правды, без
большой. Так вот, часто у Хемингуэя малая правда достоверного изображения
того, что доступно его пониманию, несомненна и убедительна. Тогда как у него
иной раз наличие большой правды конечных целей и полное понимание ее -
сомнительно, а то и вовсе отсутствует.
А.В. Луначарский говорил на Втором пленуме Оргкомитета ССП: "Правда -
она не похожа на себя самое, она не сидит на месте, правда летит, правда
есть развитие, правда есть конфликт, правда есть борьба, правда это
завтрашний день, и нужно видеть ее именно так". А вот Хемингуэю, и многим
другим с их ограниченным пониманием правды, еще приходится преодолевать в
себе пережитки условного этического кодекса. И как бы их ни называть -
рыцарская честь, буржуазная респектабельность, солдатская верность,
джентльменство или "честная игра" спортсменов, - все они оказывались
условными. В простейших случаях такой моральный кодекс неоспорим, но стоит