"Иван Кашкин. Эрнест Хемингуэй " - читать интересную книгу автора

не умерла". В последнем из напечатанных рассказов Хемингуэя "Нужна
собака-поводырь" (1957) ослепший человек еще не умеет, но старается думать
не только о себе, но и о других. "Если я буду думать о ней и только о ней,
все будет хорошо".
Разобравшись в творчестве Хемингуэя, видишь, что он приходит к единству
этических ценностей с ценностями эстетическими. Несомненно, что правда для
него и есть красота, а некрасиво для него все неестественное -
неженственность в женщине, немужественность в мужчине: все робкое,
трусливое, уклончивое, нечестное. Красота для Хемингуэя - это все
естественное, это красота земли, воды, рек и лесов, профессионального уменья
и четко действующей снасти; красота созданий рук человеческих и в жизни и в
искусстве; красота чистоты и света; это - красота старых моральных
ценностей: честности, мужества, доброты, верности, любви, труда и долга
художника, - словом, красота жизни. Как будто бы чего еще можно требовать? А
на поверку всего этого все же оказывается недостаточно.
Секрет убедительности творчества Хемингуэя, кроме чисто художественного
воздействия, может быть, и в том, что, показывая в своих героях их
традиционную выдержку, сам он очень горяч и откровенен. Он говорит о самом
для него главном, о том, что его глубже всего волнует, и говорит с полной
убежденностью, на твердой этической основе.
Еще в 1934 году Хемингуэй писал: "Все хорошие книги сходны в одном: то,
о чем в них говорится, кажется достовернее, чем если бы это было на самом
деле, и когда вы дочитали до конца, вам кажется, что все это случилось с
вами, и так оно навсегда при вас и останется: хорошее и плохое, восторги,
печали и сожаления, люди и места, и какая была погода. Если вы умеете все
это дать людям, значит - вы писатель. И нет на свете ничего труднее, чем
сделать это".
Это действительно трудно. Но Хемингуэю удалось стать именно таким
писателем.

Однако большому писателю мало быть хорошим мастером (особенно такому
неровному мастеру, как Хемингуэй) - надо быть большим человеком, которому не
чуждо человечество и человечность и необходима, как жизнь, борьба за них. А,
к сожалению, приходится сказать, что в этом отношении Хемингуэй не всегда
пользовался своими возможностями стать большим человеком своей эпохи. Хороши
стремления. Большое маховое колесо вертится в полную силу, а шестерни
привода почти выключены, и сила большого мастера не передается ими к
запросам живой действительности.
Разделяя многие надежды, иллюзии, разочарования и ошибки своего
поколения, показывая, как отразился в психике и поведении его сверстников
крах буржуазной демократии в двух мировых войнах, в повторных кризисах
экономической структуры и всей цивилизации буржуазного "машинного" века,
Хемингуэй отшатывается от этого прогнившего старого мира; временами идет
плечом к плечу с бойцами за новый мир, но не делает для себя твердых и
решительных выводов, не берет на себя на сколько-нибудь продолжительный срок
свою часть бремени в общих усилиях тех, кто старается "спасти мир".
Разочарование в буржуазно-демократическом государстве и
капиталистическом строе выражается у него в анархо-индивидуалистической
критике следствий, а не причин, что делает эту критику бесперспективной и
безнадежной.