"Лев Кассиль. Чаша гладиатора (детск.)" - читать интересную книгу автора

показалось ему бесплотно легким, почтя невесомым и чудовищно костлявым, Артем
кинулся в узкий переулок и сразу оказался окруженным в темноте патрулем
гитлеровцев. Один из фашистов, отброшенный с невероятной силой, был перекинут
через трехметровую ограду и очнулся лишь через несколько минут с переломленным
плечом. Его автомат оказался разбитым в щепы, а одна из металлических частей
глубоко врезалась в дверь соседнего дома. В узком проходе между домами один из
патрульных фашистов, пытавшихся оказать сопротивление, был вмертвую задвинут
переставленной с тротуара массивной лимонадной будкой и по ошибке обстрелян
подоспевшими на шум гитлеровцами.
На другой день в газетах писали, что на патруль на-пала целая банда до
зубов вооруженных людей исполинского роста. Затиснугый в проход лимонадным
киоском гитлеровец твердил, что на него двинулась сама стена, и высказал
предположение, что в этом районе произошло что-то, вызвавшее, по-видимому,
взрыв либо небольшое землетрясение...
Артем унес подобранного им беглеца в свою каморку на пятом этаже, сам
перевязал его, так как хорошо знал простейшие способы лечения всяких
повреждений,- спортивная практика приучила к этому.
Спасенный около суток был без сознания. Часами сидел возле него
Незабудный, менял на широком лбу раненого тряпки, смоченные под краном,
вглядывался в изможденное чернявое лицо - все в кровоподтеках и ссадинах. Было
что-то до боли и неудержимого вздрога знакомое в этом лице, в широко, чуть
раскосо поставленных глазах, хотя Артем твердо знал, что никогда в жизни не
встречал этого человека. Раненый буквально истлевал в страшном жару, бился,
стонал. Артем решил пойти на риск.
На второй день он отправился к одному своему старому знакомому врачу -
ревностному патриоту. И тот, когда совсем стемнело, поднялся в каморку Артема,
сделал укол, перебинтовал раненого и клятвенно обещал молчать обо всем.
Человек он был надежный, жил одиноко, холостяком,- нелюдимый, как бы на замок
замкнутый. На него можно было положиться.
Но, когда Артем, после перевязки проводив доктора, вернулся к себе, он
увидел, что чернявый незнакомец сидит на кровати, беспокойно вперив куда-то
неподвижный взор огромных, широко расставленных глаз. Артем проследил
направление его взгляда: незнакомец так и впился в стоявший на столе кубок -
вазу "Могила гладиатора". Потом, отвалившись бессильно на подушку, спросил
по-русски:
- Слушай, отец... Вы сами?.. Ты... Простите, вы синьор Незабудный?
- Лежи, лежи,- прошептал тогда Артем, плотно прикрыв дверь.- Был я и
синьор, и мистером был, и месье бывал, а тебе просто Артем Иванович. Лежи. А
ты кто сам-то будешь? Ты не таись, не бойся...
- Земляк,- тихо сказал раненый, откинувшись на-взничь. Потом собрал силы,
слегка приподнял голову и зло метнул глазами на кубок.- Видел я такой точно...
у одного гестаповца на столе. Откуда бы?
Не хотелось, ох не хотелось рассказывать беглецу о судьбе второго кубка,
будь он неладен! Но пришлось.
Раненый настаивал, опускал упрямо на пол исхудавшие ноги. Пришлось Артему
раскрыть свою тайну. И беглец как будто поверил.
Не сводя с Артема пристально-горячечных глаз, устало пал он на подушки. На
всю жизнь запомнился Неза-будному этот ни малейшей увертки не принимавший
взор, словно горячий ключ, забивший с глубокого дна задымленных глазных
впадин. Но через четыре дня, вернувшись домой, Артем не застал его в постели.