"Иван Катаев. Под чистыми звездами (Советский рассказ тридцатых годов)" - читать интересную книгу автора

они, партизанские костры в долине. А молодец Иона в переполненном народом
храме разоблачил придуманное монахами чудо, и разгневанная толпа повалила
выручать большевиков, которые - вот уже - стоят перед дулами. Тут так лихо
принялся Иона крушить оглоблей белогвардейцев, - где ни махнет, там улица,
- что никак уж невозможно стало усидеть смирно. Чуть не вся бригада
повскакала на ноги; загалдели, восторженно хохоча:
- А, давай, давай!..
- От, язви!..
- А вон энтого еще, ишь спрятался!..
И чей-то совсем уж восхищенный голос крикнул:
- Эх, братцы!.. Вот бы к нам его, стога-то метать!..
Так, под громовый хохот, рукоплескания и крики, Иона отхватил
офицерской шашкой полы своего подрясника, так он поцеловался с красавицей,
так он ехал на зрителей во главе партизанского отряда с красным знаменем в
руках, молодецки поглядывая на девушку, а она ехала рядом и смотрела на
него с нежной насмешливостью.
И погас экран. Снова полным разгаром своим выступили звезды, снова
свежо зашумел поток. Но что-то переменилось в ночи. Стала она будто
откровенней и доступней. В неподвижной тьме ясно угадывались пространства,
высоко взлетевшие под небо, но не страшные, а братски близкие телу. Все
прежде разъятое, раздельное - черная, горящая высь, травянистая земля,
нагретая за день, и горстка людей, закинутых работой на гору, высоко над
долиной, и шумно несущаяся вода, и безмолвная сухая хвоя - все это сошлось
воедино, как бы проникло друг в друга, породнилось. И прохладный ветер,
волной пробегавший по поляне, казался теперь приязненным, свойским, - он
был дыханьем все той же простой и единой жизни.
Мне было давно знакомо и дорого это переживание. Его и сейчас породила
властная работа искусства, - а оно присутствовало в этой незамысловатой,
но верной и доброй картине.
И хотелось мне знать, что же чувствуют другие зрители, что творится в
глубине их душ. Расспросить?.. Пожалуй, никто не скажет. Бригадники
расходились в темноте, возбужденные и веселые, похваливая картину, а
больше всего одобряя богатыря Иону.
- Вот бы к нам-то эдакого! - все повторяли они.
- Да уж этот бы наработал!..
Скоро все стихло на поляне, люди разбрелись спать по стогам, улеглись
вокруг угасавшего костра. Спутники мои тоже разошлись кто куда. В ровном,
бестелесном сумраке поляны, среди нелепых, размытых теней стогов и
деревьев только венец раскаленных углей вокруг черного котла виделся
издали единственным цветовым пятном; этот цвет был горяч и груб в
сравнении с тонким, игольчатым мерцанием звезд, но и он не дерзил, не
нарушал глубокого спокойствия ночи, - он даже был, пожалуй, главным
средоточием ее древней сдержанной силы.


V


Захватив свой кошемный потник, я отправился на тот край поляны, к
самому дальнему стогу. В тон стороне земля уж заметно убегала из-под ног,