"Валентин Петрович Катаев. Растратчики (Повесть)" - читать интересную книгу автора

ненавистными розами капот и заведенными глазами, подернутыми синеватой
пленкой, обвел комнату. Он быстро снял со стены японский веер, лаковую
этажерочку, клетку с чучелом щегла, сдернул с комода гарусную попону, поймал
на лету голубую вазочку, все это кучкой сложил посередине комнаты и
принялся, приплясывая, топтать ногами.
- Молчать! Молчать! - орал он в исступлении неправдоподобным голосом,
от которого сам глох и покрывался пеной, как лошадь. - Молчать! Я покажу,
кто тут хозяин! Прошу, прошу! Накрывай на стол, дрянь! Я требую. И точка.
А Ванечка, отставив мизинчик, старался не слышать воплей и грохота
скандала и в тихой тоске откупоривал бутылки карманным пробочником, горестно
вынимал из бумажки плохо нарезанную краковскую колбасу.
Наконец побоище кончилось. Обливаясь потом, Филипп Степанович появился
в дверях столовой.
- Прошу прощения, - сказал он, переводя дух, и вытер переносицу
дрожащим носовым платком. - Дело в том, что моя супруга плохо себя чувствует
и не может выйти к столу. Прошу извинить. Эти дамские мигрени! Впрочем -
ерунда. Мы поужинаем сами.
Филипп Степанович сунулся к буфету, долго в нем шарил и, наконец, хмуро
поставил на стол две фаянсовые кружки с отбитыми ручками. Он потер руки и
косо взглянул на Ванечку:
- Рюмку коньяку?
Они хлопнули по кружке коньяку, от которого сильнейшим образом пахло
туалетным мылом. Закусили колбасой.
- От бутылки вина не болит голова... - пропел Филипп Степанович
дрожащим голосом, налил по второй. - А болит у того, кто не пьет ничего.
Верно, кассир? И никаких баб. И точка. Ваше здоровье...
От второй кружки у Ванечки глаза полезли на лоб и страшно зашумело в
голове, а уже Филипп Степанович совал ему в ухо слуховую трубку радио, из
которого мелким горошком сыпался острый голосок:

И будешь ты царицей ми-и-ра,
Подруга вечная моя.

- Пошли вон, пьяные паршивцы! - нудно произнес длинный голос из
будуара.
- Молчать! - вскользь заметил Филипп Степанович и бросил в дверь кусок
колбасы. Колбаса шлепнулась плашмя и прилипла к филенке.

Смотрите здесь, смотрите там,
Нравится ль все это вам? -

с горечью пропел бухгалтер, тускло глядя на качающуюся колбасу, и заплакал,
уронив голову на Ванечкино плечо.
- Замучила-таки человека, стерва! Один ты, Ванечка, у меня на свете
остался. Заездила, подлая баба. Всю мою жизнь, всю мою молодость съела, чтоб
ее черти взяли! А ведь какой человек был Филипп Степанович Прохоров! Боже,
какой человек! Орел! Зверь! Граф! Веришь ли... Под Чемульпо со взводом
стрелков... С одним-единственным взводом...
Филипп Степанович хлебнул полчашки беленького, типа шабли № 63, и
вцепился в Ванечкин рукав.