"Валентин Петрович Катаев. Я, сын трудового народа... (Повесть)" - читать интересную книгу автора

из окопов. В последнем порыве, страшном в своем молчании, русские войска
ворвались в первую линию баварских окопов. Вторую линию заняли через
двадцать минут. Немцы бросали батареи. Вспаханное снарядами поле было
покрыто трупами рослых баварцев в нательных сетках под расстегнутыми
мундирами. Они лежали в разных позах, уткнувшись в развороченную землю,
пахнущую жженым гребнем. Каски в серых чехлах и тесаки валялись всюду.
Русские прорвали третью линию и стали окапываться. Но в это время по ним с
правого фланга вдруг ударило шрапнелью. Это было совершенно неожиданно, а
главное - необъяснимо. В первое мгновение всем даже показалось, что
батарейцы не успели перенести огонь вперед и случайно бьют по своим. Из дыма
рвущихся снарядов раздался крик отчаяния. Сигнальные ракеты полетели вверх.
Но огонь не прекращался. С каждой минутой он становился сильней. Цепи,
лежавшие на открытом месте без прикрытия, пришли в смятение. Снаряды летели
неизвестно откуда. Они ложились точно, за один раз уничтожая целые взводы.
Пехота побежала и смешалась с резервами. Почти сейчас же к ним
присоединились батареи, менявшие в это время позиции. Беспорядочное
скопление людей, лошадей, зарядных ящиков, пушек и санитарных двуколок,
окутанных черным дымом взрывов, представляло ужасное зрелище. Никто ничего
не понимал. Прапорщики бегали среди солдат, размахивая револьверами.
Началась паника, которую не скоро удалось остановить. Тем временем немцы
подтянули резервы и ударили в контратаку. Бойня продолжалась пять суток без
передышки. 16 июля все было кончено. Русские и немцы, обессиленные, стояли
друг против друга на исходных позициях. Впоследствии выяснилось, что
произошло. В то время когда русская пехота пошла в наступление и заняла три
линии немецких окопов, рядом румынская дивизия задержалась и тем самым
обнажила правый фланг русских. Этим воспользовалась неприятельская
артиллерия и сбоку, почти сзади, ударила по русским. Высшее же командование
не учло этого, растерялось и не приняло никаких мер. Неслыханными потерями
заплатили солдаты за глупость генералов.
С начала войны не было в батарее Семена столько раненых и убитых. Два
орудия и четыре зарядных ящика разнесло в щепки. Восемь батарейцев остались
лежать неподвижно, как куклы, в черных шароварах и хороших сапогах, припав
восковыми щеками к черствой румынской земле. Двенадцать человек, наскоро
перевязанных розовыми индивидуальными бинтами, увезли санитарные двуколки. О
пехоте нечего и говорить. Ее потери были страшны. В иных батальонах уцелело
всего несколько человек.
Требовались пополнения. Они приходили туго. Маршевые роты разбегались
по дороге на фронт. Части пополнялись без всякого плана - кем попало.
Главным образом это были возвратившиеся из госпиталей раненые и молодежь
последнего призыва. Они приносили с собой грозные требования тыла. В частях
объявилось множество большевиков.
Личный состав батареи резко изменился. Она имела совсем не тот вид, что
месяц назад. Офицерам больше не доверяли. Их ненавидели. Ненавидели всех,
желавших продолжать войну.
Из госпиталя б батарею нежданно вернулся раненный в шестнадцатом году
вольноопределяющийся, из студентов, Самсонов, любимец солдат. Он вернулся с
обритой головой, худой и возмужавший, слегка опираясь на палочку. Его
юношески голубые глаза дерзко улыбались. Он небрежно явился к фельдфебелю и
тотчас отправился в палатку команды телефонистов-наблюдателей, по спискам
которой числился младшим фейерверкером.