"Нина Катерли. Волшебная лампа (Авт.сб. "Окно")" - читать интересную книгу автора

С этими соображениями он и отправился поутру в институт, где работал
научным сотрудником, и стал там трудиться над исследованиями, время от
времени с удовольствием думая о Петровых - как он вечером непременно,
непременно уж к ним зайдет, хоть тетка и намекала почти открытым текстом,
что неплохо бы посидеть дома, ей, видите ли, одиноко и скучно, но это были
обычные ее фокусы, и в конце концов не его, Иванова, вина, что в
собственном доме ему менее уютно и приятно, чем у друзей. Тетка, что ей ни
сделай, все принимает как должное, все недовольна, а Петровы... Петровы -
это самые близкие его друзья, самые славные люди, странно, что он только
теперь это так решительно понял.
Вечер у Петровых прошел на редкость интересно: снова, как вчера, все
сидели вокруг стола, красивые и счастливые, и разговор шел о дружбе,
товариществе и смысле жизни. Петровы опять несколько раз повторили
Иванову, что он замечательный человек и необыкновенный друг, что они - по
гроб, что кто бы ни спросил, они - всегда, одним словом, хороший был
разговор, содержательный, и ох как не хотелось бедному Иванову
возвращаться в этот вечер домой к бабе-яге с ее вечными упреками и
притязаниями. Друзья это заметили и предложили ему остаться ночевать, но
он объяснил им, что не может бросить старого человека, хотя, вероятно, и
стоило бы - в чисто педагогических целях. И они согласились: бросить
нельзя, хотя многие, несмотря ни на что, бросают, но вот Иванов-то не
такой, чего уж тут! Иванов ушел, а лампу опять оставил - пускай себе
посветит друзьям еще какое-то время.
Прошел месяц, даже полтора. Иванов приходил к своим знакомым почти
каждый вечер, и его всегда встречали радушно и с большой теплотой. Все
было как будто бы как прежде, как в самом начале, - лампа посреди стола,
чай с халвой. Но вот разговоры... То обсуждали демографический взрыв, то
Петров принимался излагать свои соображения про жизнь в космосе... Иванов
украдкой посматривал на часы, это удивительно - какими длинными вдруг
сделались вечера. Кроме того, появился еще один момент, который не то что
раздражал его, но все же вызывал некоторую досаду. Дело в том, что с
некоторых пор отношение Петровых к лампе сделалось, мягко выражаясь, не
совсем нормальным. Из неодушевленной вещи она превратилась для них в
лучшего друга, чуть ли не в члена семьи. Горела она не только вечером, но
и днем, когда за окном сияло солнце. Смешно, но Петровы называли ее теперь
не иначе как "лампион". Как-то раз, сидя за столом, Иванов случайно задел
лампу локтем и тут же поймал откровенно неприязненный взгляд хозяйки. Черт
знает что!
Чаще и чаще стала приходить Иванову на ум мысль, что он совсем забросил
других своих знакомых, которые ни в чем не виноваты и ничуть не хуже и не
глупее этих Петровых, сотворивших себе кумир из чужой старой лампы. В один
прекрасный день он сказал Петровым, что, пожалуй, заберет сегодня вещь:
надо показать ее и другим приятелям.
Шагая с лампой в руках по тихой заснеженной улице, он смотрел на чужие
освещенные окна, за которыми жили совсем незнакомые люди со своими
заботами, радостями и неприятностями. Смотрел и представлял себе, что вон
за тем окном, вон, в третьем этаже, где такая тусклая лампочка, сидит
сейчас какая-нибудь одинокая старая женщина, пьет жидкий остывший чай из
чашки с отбитой ручкой, смотрит, подслеповато щурясь, в телевизор, где
мелькают одинаковые хоккеисты, и не с кем ей перекинуться словом, и вчера