"Нина Катерли. Коллекция доктора Эмиля (Авт.сб. "Окно")" - читать интересную книгу автора

- Почему это - псих? - сразу обиделся врач. - Почему, как только что не
укладывается в рамки, так сразу же и оскорблять? Колдун у вас псих,
летающие блюдца - мираж, телекинез и телепатия - проделки ловких
прохвостов. Скучно и глупо. Ладно, прощаю. Слушайте дальше и постарайтесь
не перебивать. Итак, "отдаривание" - первый и самый легкий способ
избавиться от чувства благодарности. Отдарил - и забыл. В душе - пусто и
тихо, ничто не скребет, не мерещится стук кредитора и грозное: "Час
пробил, пора платить по счетам" - ан все оплачено. Деньгами. И главное, по
той цене, которую сам же и назначил, - коробка, как я уже говорил, хороших
конфет или приглашение на дефицитное "Лебединое озеро".
- Это интересно, - сказал Лаптев, - я никогда не думал...
- Есть много, друг Горацио, такого. Но и это еще не все...
- Мне только одно не совсем ясно, - сказал Лаптев, - вот вы
осчастливили ту женщину, лишив ее любви к ничтожеству. Теперь хотите
помочь мне, не знаю, что у вас получится, но хотите, это очевидно. Так
вот, если вы такой благодетель, так зачем вам эта несчастная
благодарность? Вы же должны испытывать, как говорится, кайф от самой
деятельности.
- С чего это вы взяли, будто я - благодетель? Я этого, помнится, не
говорил. Я - исследователь, провожу опыты. Вы ведь - тоже экспериментатор,
так что должны понять мой чистый интерес.
- Допустим. Но вот вы сказали, что "отдаривание" - не единственная
форма неблагодарности. А другие?
- Другие?.. Пожалуй, не другие, а - другая. Потому что мелочи не в
счет. Благодарность, как вы теперь знаете, моя слабость, я о ней могу
говорить сутками. А вы устали, да и я тоже... Так что не стоит, на сегодня
хватит, я просветил вас больше, чем следовало, а много будете знать, скоро
состаритесь.
Сколько раз потом, через короткое время и через долгое, через многие
годы своей жизни, будет Лаптев вспоминать этот разговор. Но сейчас он и
верно был вне игры. Ночь шла к концу, накануне он намучился и устал,
выпитый чай не помог, хотелось спать. И он больше ни о чем не спросил
доктора. А тот замолчал.
Стоя около стола, он смотрел куда-то в стену, лицо его было усталым и
бледным, глаза потускнели и запали, морщины обозначились около губ. Лаптев
вдруг заметил несколько седых волос в черных кудрях и подумал, что насчет
возраста Эмиля он, возможно, сильно ошибся, испугался тут же, что этот
странный человек поймает его на мыслях, но доктор даже не повернулся.
- Что же вам дать? Что дать-то? - бормотал он. - А, была не была! Вы
меня заинтересовали, пусть все будет по высшему разряду. Дина! - крикнул
он. - Дина! Ко мне!
Что-то заскреблось, дверь приоткрылась, и в комнату вошла собака,
желтовато-рыжая, низкорослая, на широко расставленных коротких лапах,
подпирающих широкое же туловище с плоской спиной. Темные, выпуклые и
блестящие грустные глаза умным и каким-то проникающим взглядом напоминали
глаза хозяина.
"Ну и урод", - подумал Лаптев.