"Ясунари Кавабата. Мэйдзин" - читать интересную книгу автора

чего не скажешь об американце, который проигрывал раз к разу все нелепее -
ему было все как с гуся вода.
Играть с таким человеком - все равно, что переругиваться на едва
знакомом языке. Может и не следует так серьезно относиться к игре, но так
или иначе, ощущения от нее совсем не те, что бывают в играх с японцами. Я не
раз думал о том, что для европейцев Го выглядит, должно быть, пустой
забавой. По словам доктора Дюваля в Германии образовалось около пяти тысяч
любителей Го. Все большее распространение получало Го и в Америке - об этом
часто говорилось в Хаконэ. Может быть, нельзя судить по одному
новичку-американцу, но, откровенно говоря, очень похоже, что игре европейцев
и впрямь недостает стойкости.
Игра японца выходит за рамки понятий "игра", "соревнование" или
"развлечение" - она становится Искусством. В ней чувствуется тайна и
благородство старины. Фамилия Мэйдзина Сюсая - Хонинбо - происходит от
названия башенки в Киотском монастыре Дзюкко-дзи. По традиции Мэйдзин Сюсай
тоже стал буддийским священником, и в память первого Хонинбо, мирское имя
которого было Санса, а церковное - Никкай, в день его трехсотлетия принял
церковное имя Нитион. Играя с американцем, я все время чувствовал, что в его
стране Го не имеет корней.
Говоря о корнях, надо сказать что Го, как и многое другое, пришло в
Японию из Китая. Однако по-настоящему Го развилось лишь в Японии. Искусство
игры Го в Китае и сейчас, и триста лет тому назад не идет ни в какое
сравнение с японским. Го выросло и углубилось благодаря Японии. Много
культурных ценностей пришло к нам в древности из Китая уже в совершенном
виде, но в отличие от остального, игра Го достигла совершенства только в
Японии. Го развивалось уже в новое время, после того, как феодальное
правительство в Эдо взяло игру под свое покровительство. А ведь играть в Го
научились тысячу с лишний лет тому назад. Это означает, что и в Японии
долгое время понимание Го мало развивалось. В Китае Го считали игрой
небожителей, и что в ней таится нечто божественное. Но вот догадка, что
триста шестьдесят одно пересечение линий на доске объемлет все законы
Вселенной, божественные и человеческие, такая догадка родилась лишь в
Японии. Как раз история игры Го показывает, как наша страна, ввозя из-за
границы какую-нибудь новинку, вдыхает в нее новую жизненную силу и
превращает ее в истинно японскую вещь.
У других народов такие игры, как Го или сеги, пожалуй, не входят в
традиции. Вряд ли в какой-нибудь еще стране возможна одна партия
протяженностью в три месяца, когда чистое время, отведенное на одну игру,
ограничено 80 часами. Игра Го, подобно театру Но или чайной церемонии, стала
частью японской традиции.
В Хаконэ я слышал рассказы о поездке Мэйдзина Сюсая в Китай, и главным
содержанием этих рассказов было где, с кем и с каким счетом прошла игра,
поэтому я решил, что в Китае есть довольно сильные игроки. Когда я спросил:
"Значит, сильный китайский игрок примерно равен сильному японскому
любителю?", Мэйдзин ответил:
- Э-э..., равны ли они по силам? М-м-м..., пожалуй, те будут чуть-чуть
послабее..., правда, к любителям близки... ведь в Китае нет
профессионалов...
- Тогда, раз японские и китайские любители играют примерно на равных,
то, появись в Китае профессионалы, - задатки скажутся, так ведь?