"Гермини Каванах. Дарби О'Гилл и лепрехаун " - читать интересную книгу автора

золотых монет! Вот подожди, придется тебе сравнить свою бедную родню с моими
благородными родственниками! Догадываюсь, что она почувствует, а вот хотел
бы я знать, что скажет!..
При мысли о том, что уж теперь-то Бриджет будет посрамлена и он
наконец-то расквитается с ней за всю клевету, за все поклепы и облыжные
обвинения, он преисполнился гордости и едва ли не блаженства.
Но увы! Дарби стоило бы припомнить совет, который он так щедро давал
приятелям, и не связываться, не якшаться и не водиться с фэйри, потому что в
картинной галерее ему предстояло впервые испытать коварство лепрехауна.
Портреты там, конечно, висели, как и положено, однако они весьма
отличались от тех, что бедняга воображал в своих радужных мечтах. По левую
руку висели изображения величественных, благородных и надменных
родственников Бриджет, и все О"Хейгены и О"Шонесси, запечатленные на
портретах, могли поспорить с самыми прекрасными, гордыми и изысканными
аристократами на свете. Какой удар для нашего героя! Однако судьба уготовила
ему худшие испытания. С портретов, висевших на противоположной стене, злобно
косились хмурые О"Гиллы и О"Грейди, все как один оборванные, жалкие, подлые
людишки, ни дать ни взять воры и мошенники, только что выпущенные из тюрьмы
или еще не успевшие туда попасть. И все это были родственники Дарби.
Почетное место на правой стене занимал портрет пятиюродного брата
Дарби, Филима Мак-Феддена, и на запястьях у него красовались наручники.
Валлем О"Гилл на портрете самым возмутительным образом косил правым глазом,
а ноги у него были кривые, точно обручи, что набивают на бочку.
Если вам случалось пробираться ночью по комнате в кромешном мраке и
неожиданно налететь лбом на угол открытой двери, так что искры из глаз
посыпались, тогда вы поймете, что чувствовал в эту минуту человек
незаурядного ума.
- Унесите прочь эту картину! - хриплым голосом приказал он, как только
к нему вернулся дар речи. - И не будет ли кто-нибудь любезен представить мне
художника? Я намерен его казнить. От сотворения мира не было еще косого
О"Гилла.
Вообразите его потрясение и ужас, когда и левый глаз Валлема О"Гилла в
ту же минуту медленно скосился к носу, еще хуже правого.
Притворившись, будто этого не видит, и втайне надеясь, что никто более
этого не заметил, Дарби, едва сдерживая ярость, повел свою маленькую
процессию к противоположной стене.
И тут его взору предстал великолепный портрет Гонории О"Шонесси, одетой
в костюм из железных пластин, вроде тех, что в старину носили рыцари, -
кажется, он называется доспехи.
В руке она сжимала копье с маленьким флажком на острие и улыбалась
гордой, надменной улыбкой.
- И этот портрет отсюда уберите! - велел весьма раздосадованный
Дарби. - Не пристало женщине появляться на людях в таком наряде!
Однако в следующее мгновение Дарби просто онемел от возмущения, потому
что изображенная на портрете Гонория О"Шонесси открыла рот и показала ему
язык.
- Ужин остывает, ужин остывает! - провозгласил кто-то в дальнем конце
картинной галереи.
Тяжелые двери распахнулись, и наш бедный герой с облегчением последовал
за музыкантами в столовую, где был подан ужин.