"Эммануил Казакевич. Двое в степи [H]" - читать интересную книгу автора

Огарков одно мгновение стоял в глубокой растерянности, потом огляделся,
посмотрел на Джурабаева и свернул с дороги в высокую пшеницу. Они долго шли,
пригибаясь, по полю и выбрались наконец на заросшую кустарником
возвышенность. Здесь они остановились. Джурабаев снова прислушался, свирепо
посмотрел на Огаркова, вздохнул и сказал:
- Иди.
И они пошли.


ГЛАВА ПЯТАЯ


Беспредельная степь нe имела зримых границ, а только звуковые - она
была словно окаймлена пулеметной дробью.
Пшеница и ковыль, типчак и подсолнечник, картофельные И свекловичные
поля, обширные бахчи, заваленные арбузами и дынями, опустевшие совхозные
поселки и одинокие громады сахарных заводов - все это дремало под жарким
солнцем, дичало от безлюдья и тревожно прислушивалось к пулеметной дроби,
доносящейся со всех сторон.
Двое шли по степи, отбрасывая на пшеницу уродливые волнистые тени -
одну длинную, другую короткую. Над ними пролетали стаи взволнованно орущих
птиц, гонимых войной на восток.
Джурабаев иногда останавливался, застывал на месте, весь превращаясь в
слух, потом опять пускался в путь, строго на северо-восток. Он не нуждался в
компасе - степь была его родной стихией. В степи его деды пасли стада
баранов с незапамятных времен. С самого раннего детства он уже бродил с
отцом по пастбищам "киргиз-кайсацкой орды", среди белой полыни и зарослей
тамариска.
Огарков вскоре страшно устал - не так от ходьбы, как от мыслей о своей
вине и близкой смерти, верней - от подсознательной, но беспрерывной
напряженности и скованности духа. Однако ему казалось нелепым просить об
отдыхе, когда его вот-вот ожидал неминуемый отдых на веки вечные. И он шел,
прихрамывая, впереди Джурабаева.
Так они шли, почти не останавливаясь, двое суток.
К вечеру, когда солнце оказывалось сзади, Огарков видел возле себя тень
Джурабаева. К этой тени Огарков вскоре почувствовал глубокую антипатию,
почти ненависть. Не к Джурабаеву, а именно к его тени. К самому Джурабаеву
Огарков не питал неприязни - конвоир делал свое дело. Но тень его, широкая,
коротенькая, не отстающая ни на шаг, словно накрепко привязанная, приводила
Огаркова в состояние бессильного раздражения, и он старался нe смотреть на
нее вовсе.
Во время кратких привалов Огарков спал, а Джурабаев сидел напротив
него, положив автомат к себе на колени. Вначале это вызывало в Огаркове
чувство досадливого презрении: солдат думает, что Огарков способен сбежать!
Потом презрение сменилось удивлением. Солдат не спал. Его глаза - однажды
Огарков осмелился посмотреть на Джурабаева в упор - покраснели и сделались
еще уже.
"Он ведь может меня расстрелять,- подумал Огарков.- Почему он этого не
делает?"
"Потому, что считает себя не вправe",- ответил сам себе Огарков и,