"Эммануил Казакевич. Двое в степи [H]" - читать интересную книгу автора

Колонна грузовиков покатилась по черной степной дороге на юго-запад.
Ехали часа три, затем остановились возле какой-то деревеньки, лежавшей в
овраге с пологими, сплошь под огородом, скатами. Здесь грузовики повернули
назад, а люди двинулись дальше пешком в вскоре очутились на возвышенности,
где среди колосьев пшеницы чернела свежевырытая траншея.
Получив приказ углубить мелкую траншею до полного профиля, солдаты
стали рыть землю - кто большими, кто малыми саперными лопатами. Дно траншеи
стелили для маскировки колосьями, колосьями же покрывали черные земляные
брустверы. Работали почти молча, лишь время от врeмeни перекидываясь ничего
не значащими словами насчет жары и хорошего, но бесполезного теперь урожая.
Курносый лейтенант, оказавшийся командиром роты, вылез на бруствер и
озабоченно оглянулся. Вздернутый нос и рыжий вихор придавали ему
мальчишеский, несерьезный вид. Стоя с биноклем среди высоких колосьев, он
выглядел как мальчик, играющий в войну. Он повернулся к солдатам, сидящим в
траншее, и спросил:
- Кто умеет косить?
Косарей нашлось много. Махнув рукой в сторону дремучей пшеницы,
лейтенант сказал:
- Все это скосить надо. Из за нее ничего не видать. Сходишь в деревню
за косами,- приказал он старшине.
Старшина взял с собой двух солдат, пошел напрямик через поля вниз, в
овраг, и вскоре вернулся с косами. Косари сняли и сложили в кучу
гимнастерки.
- Начинай,- скомандовал лейтенант.
Дюжина кос одновременно сверкнула в лучах солнца. Руки косарей плавно
вздымались и опускались, подчиняясь бессознательному древнему ритму труда.
Лица косарей были сосредоточенны и строги. Солдаты глядели из траншей на
падающие пласты колосьев с глубоким интересом. Все вдруг забыли про войну и
про то, что колосья эти будут растоптаны и сгниют под осенними дождями.
Косари шли полосой свободно и важно,- может быть, им казалось, что сзади
идут бабы со свяслами.
Они уходили все дальше, оставляя за собой ровные ряды скошенного хлеба.
- Товарищ лейтенант,- взмолился кто-то из траншеи,- так они все скосят,
нам ничего не оставят. Дозвольте сменить...
Глаза сменщиков, уже снявших гимнастерки, блестели.
- Ой, хлеба! Ой, хлеба! - восхищенно крикнул кто-то из них, потирая
руки.
Они пустились бегом к косарям, почти насильно отобрали у них косы и
пошли косить дальше. А первые косари, полуголые, потные, улыбающиеся,
медленно двинулись назад, к траншее.
Чем ближе подходили они, том явственное сползала с их лиц улыбка,
словно пропадало какое-то очарование: то испарялось светлое воспоминание о
мирных днях и вступала в свои права воина, ощеренная пулеметными и ружейными
стволами на черном бруствере. Они шли по обреченному хлебу, остановились
возле траншеи, молча надели гимнастерки и спрыгнули вниз, превратившись
снова из землепашцев в солдат.
Но так или иначе, а впереди расстилалась открытая, хорошо
простреливаемая местность.
Немцы подошли на рассвете. Крича: "Рус, сдаваясь!" - они пошли вперед,
но сразу же залегли под градом пуль. Лежа, один из них снова крикнул