"Эммануил Казакевич. Двое в степи [H]" - читать интересную книгу автора

пронзительным голосом:
- Рус, сдавайсь!..
- А хрена не хошь? - зычно осведомился у немца чей-то озорной голос.
В траншее раздался негромкий и не очень веселый смех, заглушенный
выстрелами.
Немцы отползли в пшеницу и стали там окапываться, не прекращая стрельбы
из винтовок и подоспевших вскоре минометов. Появилась через некоторое время
и вражеская авиация, по преимуществу развeдчики, которые снижались над
советскими позициями и осыпали траншеи пулеметными очередями.
Потом появились бомбардировщики. Когда раздалось гудение их, в траншее
стало очень тихо. Опасливо поглядывая вверх, люди устраивались поудобнее,
стараясь занимать как можно меньше места. Земля загудела и запрыгала.
Послышались стоны раненых, змеиный шип осколков. Снова и снова самолеты
заходили на цель, а когда они улетели, минометный и ружейный обстрел
показался детским лепетом и почти полным покоем.
После бомбежки немцы вновь полезли вперед, и вновь их остановила своим
огнем ожившая траншея. Тогда опять появились бомбардировщики и одновременно
с ними заработала немецкая артиллерия - сначала одна пушка, потом штук пять.
По мере подхода орудий плотность артиллерийского огня становилась все выше.
Обозленные непредвиденным сопротивлением на безымянной высотке, немцы,
казалось, решили начисто смести с лица земли нe только узкую траншею с
людьми, но и вообще все поля, луга и деревни этого края.
Джурабаев заменил у "максима" убитого пулеметчика, который лежал тут же
рядом, под плащ-палаткой. Огарков стоял возле него с автоматом, и ему в этой
жаре и трупном запахе казалось, что он - совсем не он. И мучается он здесь
вмеете со всеми потому, что некий офицер связи Огарков, посланный передать
им приказ об отходе, струсил, и они тут все погибнут из-за него. И он с
тоской и ненавистью думал об этом офицере,- об Огаркове,- о себе самом.
В третий раз немцы пошли в атаку, и в третий рaз заработали оглушенные,
но все еще живые русские огневые точки. Цепкие большие руки Джурабаева мелко
дрожали на ручках пулемета, и лента мелькала, жадно поедаемая приемником. И
снова немцы попятились и исчезли в пшенице, оставив на скошенном поле своих
убитых.
Связь была порвана снарядами и бомбами так основательно, что
восстановить ее можно было только ночью, когда прекратится прицельный огонь
немцев. Курносый лейтенант после тщетных попыток связаться по телефону со
штабом батальона решил послать в деревню посыльного. Он остановил свой выбор
на Огаркове, потому что молодой солдат все выполнял точно и быстро и
показался ему толковым и славным парнем. Он приказал Огаркову ползти в
деревню, передать сведения о потерях, просьбу о пополнении и об эвакуации
раненых.
Огарков вылез из траншеи и пополз. Немцы били из минометов по полям,
простирающимся между позициями и деревней. Поля были изрыты воронками.
Деревня горела в нескольких местах и была почти вся разрушена.
В штабе батальона на стене висели ходики. К удивлению Огаркова, они
показывали всего одиннадцать часов утра,- значит, бой длился часа четыре, не
больше, а казалось, что он длится век.
- Передай, чтоб держался,- сказал комбат.- До вечера чтоб держался. А
вечером пришлем еще людей и восстановим связь.
Огарков переждал очередной налет бомбардировщиков и медленно двинулся