"Эммануил Генрихович Казакевич. При свете дня (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

- Товарищ Нечаев умер на моих руках, в полном сознании. Мы не успели
его довезти до санитарной части. Мы пробовали, но дорога была плохая, в
ухабах, и ему очень было больно от тряски на повозке, так что пришлось
нести его на носилках. А ранения у него были тяжелые. Весь батальон был в
большом горе, его у нас все любили, и солдаты и офицера. Командир дивизии
тоже, чуть что, как важное задание - сразу капитан Нечаев... К слову
сказать, после его смерти уже, - а умер он вы, наверное, знаете, второго
мая тысяча девятьсот сорок четвертого года, в праздник, денька через два
пришел приказ о присвоении ему звания майора. Так что если у вас в бумагах
не указано про это, то надо сказать в военкомате - может, пенсия будет
поболе... Любили его за честность, за душевность... Да вы-то знаете, не
чужой ему человек... И в бою он был спокойный. Может, был бы жив, если бы
не честность его да храбрость: его не раз хотели у нас забрать - то в
армию, в отдел кадров, то в оперативный отдел в корпус - человек
образованный и к тому ж боевой командир. Но он не хотел, отказывался. Еще
за неделю до последнего боя командир дивизии при мне его звал в свой штаб.
"Ты интеллигент, - говорит он ему, - ты совестливый, всегда хочешь
примером солдату быть, лезешь вперед, как безумный... Убьют тебя. Переходи
ко мне". А товарищ Нечаев засмеялся и говорит: "Интеллигентов так редко
хвалят! За это одно я здесь останусь". А командир дивизии ворчит: "Разве я
тебя хвалю? Я тебя ругаю, а ты думаешь - хвалю..." Оба они были
интересные, как сойдутся - такое наговорят.
В дверях показалось круглое лицо Паши. Увидев хозяйку, она оробела -
как бы та не накинулась на нее за то, что бросила ребенка на чужого дядю и
развела уже после получения хлеба тары-бары с соседскими няньками. Но
хозяйка ничего не сказала, даже не обернулась к ней. Более того, не желая,
чтобы Паша с ней заговорила, она еще ближе подвинулась к солдату и
несколько раз настойчиво повторила:
- Продолжайте, продолжайте.
Паша бесшумно прошмыгнула мимо нее к кровати, взяла девочку и унесла
ее из комнаты, облегченно вздохнув на пороге.
- Продолжайте, - повторила Ольга Петровна, но когда Слепцов снова
заговорил, она вдруг встала с места и сказала: - Подождите. Я отлучусь на
несколько минут по хозяйству.


5

Пока Ольга Петровна была в отсутствии, перед глазами Слепцова
проходили, словно наяву, картины военной жизни. Он почти забыл, где
находится. Вокруг него клубился туман фронтовых дорог, шли с потушенными
фарами вереницы грузовиков, вились среди сырых опадков хвои неглубокие
траншеи, саперные лопатки ударяли по дерну, рассекая тонкие корни трав,
дождь стучал по капюшонам плащ-палаток; дождь и вёдро, зной и стужа,
ночевки в лесу на елочном лапнике и в позолоченных залах княжеских
дворцов - все это сменяло одно другое. Когда Ольга Петровна вошла и
уселась на прежнем месте, Слепцов заговорил свободно и плавно, забыв про
свое смущение, словно перед привычными слушателями - такими же, как он
инвалидами, - в колхозной чайной.
Между прочим, Ольга Петровна была уже не в халате, а в черном