"Эммануил Генрихович Казакевич. При свете дня (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

В третий батальон было невозможно пробраться. Речка, низина, немцы
всю ночь стреляют по ней из пулеметов. Полежали мы, покурили, потом
поползли. А уже начинает светать, время идет. Что делать? Товарищ Нечаев
полез в речку, и мы по грудь в воде час пробирались середь камышей,
медленно, чтобы немцы не услышали плеск. И обратно тоже так.
Возвратились мы, было уже светло. Думал я, поспим часа два, потом
наступать. Я-то действительно поспал немного, а командир не спал, все
распоряжался да с начальником штаба приказы писал. Как проснулся я, вижу:
встает он с места, перекладывает из вещмешка в карман гимнастерки запасные
очки и говорит начальнику штаба: "Сиди здесь, командуй, разговаривай с
начальством по телефону, докладывай ему обстановку, а я пойду. Сам поведу
полк высотку брать".
Взял он меня и Черепанова, и мы пошли. И когда мы поднялись на
возвышенное место и увидели перед собой большак и железнодорожную насыпь с
разрушенным полустанком, а за железной дорогой ту самую высотку,
шестьдесят один запятая пять, - холмик с редкими березками, - и увидели
наших людей, медленно шедших к большаку небольшими кучками, и
артиллеристов, тащивших "сорокапятки" на прямую наводку, - в этот момент
Виталий Николаевич приостановился и сказал:
- Хорошо бы - убили. Жена и сын не будут опозорены.
И понял я, что он опасается, что не сможет полк взять ту высотку.
Сил действительно было у нас мало. Главный удар наносил второй
батальон. Товарищ Нечаев на эту ночь усиливал его за счет других двух
батальонов. Этот батальон стал как бы штурмовой группой, а остальные два,
малолюдные, только поддерживали его огнем.
Постоял товарищ Нечаев и пошел, а мы - за ним.
Может быть, немцы что-нибудь пронюхали - у нас-то всю ночь было
неспокойно, роты передвигались для создания ударного кулака, - стрельба
была сильная, но товарищ Нечаев шел вперед во весь рост. А я человек
необстрелянный - когда рядом рвалась мина, я, конечно, падал на землю и
впивался в нее, как клещ. Был я неопытный, притом о жене и детях думал, да
и маршал мне расстрелом не грозился. А старик Черепанов - тот тоже не
ложился, не кланялся снарядам. И оба ждали, пока я встану, но не упрекали
меня, молчали.
Когда же мы пришли во второй батальон и дело уже подходило к девяти
часам, началу атаки, и мы с товарищем Нечаевым и командиром батальона -
тоже старшим лейтенантом - вышли на большак, где в обоих кюветах
накапливался батальон для атаки, товарищ Нечаев вдруг оборачивается, манит
меня пальцем и говорит: "Тут вот оставайся, тут и будешь. Будешь следить
за связью со штабом полка и с соседом справа".
И жмет он мне руку крепко. И понимаю я, что он меня жалеет и не хочет
брать с собой в атаку и потому придумал мне такое поручение, хотя вначале
толковал, что я потащу за ним связь. Но не в силах я был ему возразить и
по слабости человеческой обрадовался, так как боялся смерти и думал про
свою семью. А для успокоения души думал: "Командиру виднее". Черепанову он
тоже велел остаться, а когда Черепанов стал ему перечить, он сделал вид,
что рассердился, и сказал: "Выполняйте приказание". Однако Черепанов, как
я потом узнал, все-таки ушел с ним.
Высотку мы взяли. Я-то этого не заметил, так как тащил свои телефоны
в земле, как крот, а все кругом гудело, и убитых было много. Уже на той