"Эммануил Генрихович Казакевич. Сердце друга (Повесть) " - читать интересную книгу автора

казалась ему чаще всего просто сумасбродством "барышни". Слово "барышня" в
его устах было самым ругательным словом, означающим бездельницу,
белоручку, неженку - то, что он с усмешкой называл "родимым пятном
капитализма".
Александр Модестович был сторонником жесткого воспитания, считал, что
детей надо приучать к лишениям и физическому труду. Однако так он думал
только теоретически, а на деле проявлял к дочери слабость, которая его
самого угнетала и раздражала. Поневоле приходилось оправдывать себя тем,
что она с тринадцати лет осталась без матери, а он был занят работой.
Следует сказать, что Александр Модестович явно недооценивал
воспитание, полученное Аничкой дома, в школе и вообще среди окружающей
жизни. Он, по сути дела элементарно, считал, что главное в воспитании -
это наставления, нравоучения, разного рода советы, и упускал из виду, что
душа девочки впитывала в себя впечатления окружающей среды, примеры
беззаветного труда и преданности своему долгу, которые она ежедневно и
ежечасно встречала во многих знакомых ей людях и в самом ее отце. Он не
учитывал, что она - в меру понимания, свойственного ее возрасту, -
критически подходит к явлениям, полусознательно отбрасывая все не
находящееся в сответствии с тем пониманием жизни, какое укоренилось в их
семье и семьях, связанных с ними. Одним словом, Александр Модестович
Белозеров, несмотря на свой выдающийся ум и проницательность, мало знал
собственную дочь и слабо разбирался в ее внутреннем мире.
Поэтому то, что ей вздумалось бежать из института на фронт, удивило
его, испугало и показалось неожиданным и непохожим на нее.
Рассказывая ей о своих фронтовых впечатлениях, он пристально смотрел
на нее и ждал, когда же она заговорит о себе.
Но она молчала и только со сдержанным волнением следила за ним из-под
полуопущенных век. Ни у него, ни у нее не хватало мужества начать после
долгой разлуки тяжелый разговор, который, как они оба предполагали, может
закончиться ссорой и взаимным неудовольствием.
Наконец он решился первый и попросил рассказать, что заставило ее
совершить необдуманный шаг, не списавшись с ним. Она попыталась объяснить
ему ход своих мыслей и побуждения, и он, слушая Аничку, думал, что, не
будь она его дочерью, мотивы ее показались бы ему вполне уважительными и
закономерными в условиях такой войны. Но она все-таки была его дочерью, и
он, глядя на ее юное лицо, раскрасневшееся от волнения, с замиранием
сердца думал о том, что ее могут убить. Да, это был древний инстинкт, и
Александр Модестович, как ни старался быть объективным, ничего не мог
поделать с ним. Тогда он попытался скрыть правду ссылками на разные
другие, второстепенные и третьестепенные обстоятельства. Он сказал, что
бегство ее из института - даже и ненавистного ей - акт
недисциплинированности, которая в военное время недопустима. Наконец он
просто предлагал ей поступить в медицинский институт либо в крайнем случае
отправиться на фронт с ним вместе.
Он сознавал шаткость своей позиции, и тем более убедительные и
красноречивые слова находил для того, чтобы отговорить дочь от ее
намерений. Но все уговоры оказались напрасными. Ехать с ним вместе она
отказалась - она не желала "всю жизнь оставаться профессорской дочкой". В
институт она поступит после войны.
Тогда он заподозрил ее в том, что она решила отправиться на фронт по