"Эммануил Генрихович Казакевич. Синяя тетрадь (повесть)" - читать интересную книгу автора

возбуждение и восторги тех дней, иногда мелькала у него в голове.
Тогда же он вспомнил глубокомысленное иносказание "Одиссеи": полжизни
стремясь к родной Итаке, Одиссей не узнал ее, когда очутился на ее берегу.
Он, Ленин, сразу узнал свою Итаку, но не сразу понял, что он - ее Одиссей.
В те дни он это понял. Он понял, что является человеком, который
способен чрезвычайно тонко чувствовать пульс революции, ее приливы,
отливы, подспудные течения. Никогда еще не был он так проницателен, не
видел так ясно внутренние пружины, двигающие людьми, группами людей,
собраниями и учреждениями, с такой легкостью не отличал важное от
второстепенного.
Он тогда с особо пристальным вниманием наблюдал своих партийных
товарищей и, отдав должное их опыту, революционному пылу и разнообразным
талантам - ораторским, литературным и организационным, - пришел к выводу,
что некоторые из них могли бы заменить его, если бы его не было. Но
поскольку он был, никто из них не мог его заменить. Русская революция не
зависит от одного человека, но она, по-видимому, выдвинула именно его,
чтобы он выразил ее наиболее ясно и последовательно.
Ленин неподвижно сидел в лодке, закрыв глаза. Отдаваясь ощущению
покоя, он, конечно, сознавал, что покой этот мнимый, что вот сейчас, сию
минуту, все проблемы дня опять встанут перед ним во весь свой гигантский
рост. Еще мгновение - и снова с неотвратимостью кровообращения прихлынут к
сердцу переживания и тревоги последних дней, глухое беспокойство за
Надежду Константиновну, сестер, партийных товарищей, сдержанная, но тем
более сильная нежность к ним - людям его партии, жизнерадостным и
аскетическим, пылким и суровым, преданным общему делу до последнего
дыхания; снова ранит его острое как бритва чувство ответственности за
жизнь и душу рабочих, матросов, солдат, чьи лица сейчас опять замелькают
перед его умственным взором. Он мягко сопротивлялся возврату трудных
мыслей и сложных политических расчетов, ему надо было отдохнуть от них, и
он отдыхал сколько мог. И когда уже нельзя было от них уйти, он открыл
глаза, чтобы встретить их возвращение, как пловец встречает грудью волну.
Открыв глаза, Ленин увидел совсем близко неподвижные кусты. Стена
низкорослого леса стояла у самой воды. О борта лодки начали царапаться
камыши. Лодка ткнулась носом в берег.


2

Емельянов сложил весла, мгновение посидел, прислушиваясь, потом
встал, вышагнул на берег и вытянул за собой лодку. Коля соскочил. Рядом
пристала вторая лодка. Там зашептались, засуетились. Недалеко человеческим
голосом закричала выпь.
Ленин нащупал у своих ног баул с бумагами, взял его под мышку и сошел
на берег. Подошли четверо из другой лодки. Емельянов окинул хозяйским
взглядом людей, лодки, озеро и кивнул Ленину:
- Двинулись.
Он пошел вперед, Ленин за ним. Зиновьев и сыновья Емельянова - Коля,
Александр, Кондратий и Сергей - пристроились сзади друг за дружкой.
Вначале ноги ощущали влажную, чуть посапывающую под тяжестью шагов низину,
затем почва стала тверже. Пахло болотом и луговыми травами.