"А.П.Казанцев. Пунктир воспоминаний (автобиографическая повесть)" - читать интересную книгу автора

В Петропавловске утвердилась Советская власть. Перед тем у нас во флигеле
квартировали офицеры. Помню фамилию одного из них - Ерухимович.
Оказывается, мои родители потом прятали его от колчаковцев. Никому из
белогвардейцев и в голову не приходило, что красный комиссар (об этом я
узнал много позже!) скрывается у таких людей. Ведь отец был доверенным
частной торговой фирмы своего отца, Григория Ивановича, властного
седобородого старика, которого все мы смертельно боялись. Но эпизод с
красным комиссаром не был случайностью. Отец, мобилизованный колчаковцами,
перешел на сторону Красной Армии. В боях потерял все пальцы на руках -
отморозил, когда лежал, раненный, в снегу. Он никогда не признавал себя
инвалидом, активно работал и к концу дней, в глубокой старости, гордился
тем, что его называют первым общественником города Бабушкина (ныне одного
из районов столицы). Мать, учительница музыки, в последние годы жизни была
награждена орденом Ленина.
Еще в реальном училище вдруг выяснилось, что я ничего как следует не вижу,
не могу читать и никакие очки мне не помогают. Поехали в Томск к
профессорам. Останавливались у известного томского адвоката, К счастью,
зрение ослабло на нервной почве - болезнь прошла столь же неожиданно, как
и появилась, правда, при несколько курьезных обстоятельствах. На обратном
пути наш пассажирский поезд врезался в товарный, оставленный в тупике.
Паровоз и почтовый вагон свалились с насыпи под откос. Тамбуры первого
пассажирского вагона смялись гармошкой, и это смягчило удар. Я слетел с
третьей (багажной) полки так удачно, что даже не ушибся - свалился на
толстую тетю. Женщина улеглась спать на полу в проходе между нижними
диванами. Могло ли ей прийти в голову, что она послужит мне не только
спортивным матом, но и лечебным аппаратом, возвращающим зрение. Словом, я
уподобился в детстве тому человеку, который, упав с лошади, вдруг
заговорил на древнегреческом языке, которого никогда не слышал. Верно, у
меня тоже что-то встряхнулось в мозгу и вернуло его в нормальное состояние.
Пока отец воевал против колчаковцев, семья наша оказалась в Омске. Фронт
прокатился далеко на восток. Пришлось нам с братом "искать службу с
пайками", хотя мне было всего тринадцать, а ему пятнадцать лет. Осенью
1919 года я поступил на курсы машинописи и стенографии. Кончив их,
устроился работать "машинисткой" (?!) в омский губздрав. Этой своей службе
я обязан безукоризненной грамотностью: ведь писать деловые бумаги с
ошибками и постыдно и невозможно! Не обошлось без курьезов. Мужчины порой
звонили в машинописное бюро и принимали отвечавший им тоненький голосок за
девичий. Порой даже назначали свидание. Естественно, что "машинисточка" на
них не являлась. Разыгрывать же телефонных собеседников мальчишке
доставляло огромное удовольствие.
Стенография теперь начисто забыта, зато пишущая машинка до сих пор верно
мне служит и трещит "как пулемет", недаром моя мать была моей первой
учительницей музыки.
За работу в губздраве "юноша", так называл меня заведующий отделом,
получал, кроме пайка, еще несколько миллионов рублей в месяц... на них
можно было купить... пару коробков спичек. Зато "юноша" с гордостью
исчислял свой профсоюзный стаж с 1919 года!..
Отец вернулся из госпиталя. Ему требовались протезы для рук. Их никто не
производил. Человек деятельный, он организовал протезную мастерскую,
которой и стал заведовать. Однако протезы себе он так и не сделал,