"Джакомо Джироламо Казанова. История моей жизни " - читать интересную книгу автора

ибо, говорил я про себя, обладая столь восхитительными достоинствами, стоило
ей захотеть, и она бы завладела моим сердцем, даже и не утруждаясь любовью
ко мне. Ничего я не желал, как только чтобы она перестала принуждать меня ее
ненавидеть. Поведение ее представлялось мне невероятным, ибо если и был в
нем умысел, то из него не могло последовать никакой выгоды.
Тем менее мог я отнести его на счет кокетства, ибо никогда ни намеком
не давал ей понять, что отдаю ей должное, либо на счет любовной страсти к
кому-либо, кто внушил бы ей ко мне отвращение: даже и г-н Д. Р. не занимал
ее внимания, а с мужем своим она обходилась как с пустым местом. Иными
словами, юная эта женщина сделала меня несчастным; я злился на себя,
полагая, что, когда бы не переполнявшая меня ненависть, перестал бы о ней и
думать. К тому же, обнаружив в душе своей способность ненавидеть, я
вознегодовал на себя: никогда прежде не подозревал я за собою жестоких
наклонностей.
- Куда употребляете вы деньги? - вдруг спросила она однажды, когда
кто-то отдавал мне после обеда проигранную под честное слово сумму.
- Храню их, сударыня, на случай будущих проигрышей, - отвечал я.
- Но если вы ни на что их не тратите, вам лучше не играть: вы только
попусту теряете время.
- Время, отданное развлечению, нельзя назвать попусту истраченным.
Есть лишь одно дурное провождение времени - скука. От скуки молодой человек
рискует влюбиться и навлечь на себя презрение.
- Быть может; однако, развлекаясь ролью казначея собственных денег, вы
обнаруживаете скупость, а скупец не почтенней влюбленного. Отчего вы не
купите себе перчатки?
Насмешники дружно разразились смехом, и я остался в дураках. Она была
права. Долг адъютанта был провожать даму, отправившуюся домой, до портшеза
или экипажа, и на Корфу вошло в моду поддерживать ее, левой рукой
приподнимая подол платья, а правую положив ей под мышку. Без перчаток можно
было потной рукой запачкать платье. Упрек в скупости пронзил мое сердце; я
был убит, Утешаться, приписав слова ее недостатку воспитания, я не мог. В
отместку я, не став покупать перчаток, решился всеми силами избегать ее,
предоставив любезничать с нею пошляку Сандзонио с его гнилыми зубами,
белобрысым париком, смуглой кожей и непрестанным сопением. Так я и жил,
несчастный, в бешенстве оттого, что не могу избавиться от ненависти к этой
юной особе, каковую, по здравому размышлению, не мог и равнодушно презирать,
ибо, остынув, не видел за нею никакой вины. Все было просто: она не
ненавидела меня и не любила, а из свойственного юности желания посмеяться,
решив позабавиться, остановила выбор свой на мне, словно на какой-нибудь
кукле. Мог ли я смириться с подобною участью? Я жаждал наказать ее,
заставить каяться, измышлял жесточайшие способы мести. В числе их - влюбить
ее в себя, а после обойтись, как с потаскухою; однако, обдумывая сей способ,
я всякий раз с негодованием отбрасывал его: мне вряд ли достало бы отваги
устоять перед силою ее прелестей и тем более, если случится, ее
приветливостью. Но благодаря одной счастливой случайности положение мое
совершенно переменилось.
Тотчас после обеда г-н Д. Р. отослал меня с письмами к г-ну де
Кондульмеру, капитану галеасов. Я должен был ждать его распоряжений и
прождал до полуночи, а потому, вернувшись и обнаружив, что г-н Д. Р. уже
удалился к себе, отправился и сам спать. Наутро, когда он проснулся, я вошел