"Джакомо Джироламо Казанова. История моей жизни " - читать интересную книгу автора

осмотрительно, что никому и в голову не приходило, кто он на самом деле.
Одна из дам заверила, что, будь она знакома с ним, непременно сумела бы его
разоблачить. Другой льстивец объявил, что был он всегда весел, никогда не
чванился перед товарищами своими и пел, как ангел.
- Ему минуло двадцать пять лет, - сказала, глядя на меня, г-жа
Сагредо, - вы должны были приметить в нем все эти достоинства, если верно,
что он ими обладал.
- Могу лишь, сударыня, описать его таким, каким он мне представлялся.
Всегда весел, частенько дурачился, кувыркаясь и распевая нескромные куплеты,
и держал в памяти поразительное множество простонародных сказок о
колдовстве, чудесах, невероятных подвигах, противных здравому смыслу и
потому смешных. Пороки же его таковы: он был пьяница, грязнуля, развратник,
бранчливый и не совсем чистый на руку; но я терпел, для того что он хорошо
меня причесывал и еще потому, что хотел научиться говорить по-французски и
строить фразы, согласные с духом этого языка. Не раз он говорил, что родом
из Пикардии, что сын крестьянина и дезертир. Уверял, что не умеет писать,
но, быть может, обманывал меня.
Пока я говорил, вдруг является Кампорезе и объявляет Его
Превосходительству, что Светлейший еще дышит. Тут генерал, взглянув на меня,
говорит, что, когда бы тот сумел одолеть болезнь, он был бы весьма рад.
- Также и я, монсеньор; однако ж духовник этой ночью наверное отправит
его на тот свет.
- Зачем же, по-вашему, он станет это делать?
- Затем, чтобы не попасть на галеры, к которым приговорит его Ваше
Превосходительство за нарушение тайны исповеди.
Раздался смех; старый генерал насупил черные брови. При разъезде
провожал я г-жу Ф., идущую впереди под руку с г-ном Д. Р. к карете, и она,
оборотясь, велела подняться в карету и мне, ибо накрапывал дождь. Она
впервые оказывала мне столь великую честь.
- Я думаю то же, что и вы, - сказала она, - но вы донельзя
рассердили генерала.
- Несчастие это неизбежно, сударыня: я не умею лукавить.
- Вы могли бы, - заметил г-н Д. Р., - избавить генерала от славной
шутки про то, как духовник отправит на тот свет принца.
- Я полагал позабавить его, как, я видел, позабавил Ваше
Превосходительство и вас, сударыня. Того, кто умеет смешить, любят.
- Но тот, кто не умеет смеяться сам, не может его любить.
- Готов поспорить на сотню цехинов, что безумец этот оправится и, раз
генерал на его стороне, начнет пожинать плоды своей выдумки. Не терпится мне
взглянуть, как его будут почитать за принца, а он станет увиваться за г-жой
Сагредо.
При имени этой дамы г-жа Ф., которая весьма ее недолюбливала,
расхохоталась как сумасшедшая; а г-н Д. Р., выходя из кареты, пригласил меня
в дом. У него было в обычае всякий раз, как они ужинали вместе у генерала,
проводить после полчаса у нее - наедине, ибо г-н Ф. не показывался никогда.
Стало быть, парочка эта впервые допускала к себе третьего; в восторге от
подобного отличия, я не сомневался, что оно не останется без последствий. Я
принужден был скрывать свое довольство, однако это не помешало мне придавать
комический оборот и веселость всякому разговору, какой только ни заводили
г-н Д. Р. и г-жа Ф. Трио наше продолжалось четыре часа, и во дворец мы