"Н.Казандзакис. Последнее искушение Христа " - читать интересную книгу автора

самого неба:
- Доколе?! Доколе?!
Проснулись и подняли лай деревенские псы, а женщины наверху, в палатах,
испуганно прильнули к держащим их в объятиях мужчинам.
Спавший и грезивший во сне юноша тоже услышал этот крик сквозь
дремотное забытье. Он шевельнулся, сновидение встрепенулось, желая
исчезнуть. Гора растаяла и явила недра свои, ибо она была сотворена не из
камня, а из грезы и смятения Исполины, целая толпа исполинов, тяжким шагом
восходивших на эту гору, дикие исполины, состоящие из одних только усов,
бород, бровей и огромных ручищ, таяли, росли ввысь и вширь, меняли свои
очертания и растворялись скоплениями нитей, словно облака, разгоняемые
сильным ветром, - еще немного, и они совсем исчезли бы в пространстве,
заключенном между висками спящего.
Но это не успело произойти: рассудок его отяжелел и вновь канул в
сновидение, гора снова затвердела, превратилась в сплошную скалу,
сгустившиеся облака стали плотью и костью, послышалось прерывистое дыхание,
торопливые шаги, и рыжебородый снова устремился к вершине горы. Грудь его
была обнажена, он был бос и разгорячен, а за его спиной все так же
карабкалась по скалам многоглавая, тяжело дышащая толпа. И вновь сомкнулся в
высях искусно возведенный небосвод, но теперь на нем была уже только
одна-единственная звезда, повисшая на востоке огромным сгустком огня.
Светало. Лежащий на опилках юноша сделал глубокий вздох: Он отдыхал
после тяжелого трудового дня . На мгновение ресницы его дрогнули, словно
потревоженные Денницей. Но юноша не проснулся. Сон вновь легко овладел им,
юноша продолжал грезить.
Рыжебородый остановился. По его узкому, изрезанному глубокими морщинами
лбу, под мышками, по ногам струился пот. Он весь дымился от гнева и бега.
Ему хотелось выругаться, но он сдержался.
- Доколе, Адонаи, доколе?.. - только и смог жалобно прошептать
рыжебородый, проглотив ругательства.
Однако ярость его не улеглась. Он обернулся, и пройденный длинный путь
с быстротой молнии вдруг развернулся перед его мысленным взором: горы стали
ниже, видение внезапно переметнулось, люди исчезли, и юноша увидел, как у
него над головой, на низком потолке из плетеного тростника распахнулась
воздушной вышивкой трепетно играющая обилием цветов и узоров Земля
Ханаанская. На юге колыхалась изгибающаяся, словно спина пантеры, Идумейская
пустыня. За ней душило и поглощало свет ядовитое Мертвое море. Далее
обращенный вспять заповедями Иеговы бесчеловечный Иерусалим, по стогнам
коего струилась кровь приносимых в жертву Богу агнцев и пророков. За ним --
идолопоклонствующая, заразой пораженная Самария с колодцем посредине, из
которого черпала воду размалеванная женщина. За ней, на северном краю --
лучезарная и улыбающаяся сочно-зеленая Галилея. Из конца в конец видение
пересекала река Иордан, кровеносная жила Божья, с равной щедростью орошая в
течении своем зыбучие пески и сады, давая испить Иоанну Крестителю и
еретикам самаритянским, блудницам и рыбакам геннисаретским.
Возрадовался юноша, узрев во сне своем святую землю и воды святые, и
простер уж было длань свою, желая коснуться их, но дрогнула вдруг в Мягком
сумраке алеющая зарею Земля Обетованная, сотворенная из росы и воздуха и
прадавних чаяний человеческих, дрогнула и угасла. И едва угасла Земля
Обетованная, раздались мычанию подобные голоса и ругань, и снова появилась