"Н.Казандзакис. Последнее искушение Христа " - читать интересную книгу автора

- Ступай, позови монахов, Иоанн, я должен поговорить с ними, прежде
чем уйти.
- Уйти, старче? - в ужасе переспросил юноша. Он увидел, как позади
старца колышутся два широких черных крыла.
- Я ухожу, - сказал настоятель, и голос его прозвучал словно
откуда-то совсем издалека. - Ухожу! Разве ты не видел, как вздрогнули семь
языков пламени, отрываясь от фитилей? Не слышал, как зазвенели, готовые
разорваться, девять струн на арфе? Я ухожу, Иоанн, ступай, позови монахов, я
хочу поговорить с ними.
Юноша наклонил голову и вышел. Старец остался стоять один посреди кельи
под семисвечным светильником. Теперь он, наконец; остался наедине с Богом и
мог свободно говорить с Ним, потому как никто из людей не мог слышать его.
Он спокойно поднял голову, ибо знал, что Бог здесь, перед ним.
- Я иду к Тебе, - сказал настоятель; - Иду. Зачем же Ты вошел ко мне
в келью и хочешь погасить свет, разбить арфу и забрать меня? Я иду. И не
только по Твоей, но и по своей воле; Я иду к Тебе со скрижалями в руках, на
которых записаны жалобы моего народа. Потому я и хочу увидеться и говорить с
Тобой; Я знаю, Ты не слышишь. Делаешь вид, что не слышишь; Но я буду
стучаться к Тебе в дверь, и если Ты не откроешь - здесь нет никого, и
поэтому я говорю Тебе это, не таясь, - если Ты не откроешь, я высажу Твою
дверь! Ты сам свиреп и любишь свирепых, только их и именуешь Ты своими
сынами. Доднесь мы каялись, плакали, говорили: "Да свершится воля Твоя!" Но
терпение наше исчерпалось, доколе же нам ждать, Господи?! Если Ты свиреп и
любишь свирепых, то и мы освирепеем! Да свершится наконец и наша воля!
Настоятель говорил и прислушивался, ожидая ответа. Дождь уже утих,
раскаты грома слышались все дальше, глухо доносясь откуда-то с востока, где
лежала пустыня. А над седой головой старца горели ровным пламенем семь огней
светильника.
Настоятель умолк в ожидании. Некоторое время ему казалось, что вот-вот
задрожат огни и снова зазвенит арфа. Но ничего не происходило. Старец
покачал головой.
"Будь проклято тело человеческое, - прошептал он. - Это оно встревает
между нами, не позволяя душе увидеть и услышать Незримого. Убей меня,
Господи, дабы смог я предстать пред Тобою без плотской преграды, дабы Ты
говорил, а я внимал Тебе!"
Между тем дверь беззвучно отворилась, и в келью вошли друг за другом, в
белых одеяниях, словно призраки, оторванные ото сна монахи. Все они
выжидательно стали у стены. Монахи слышали последние слова настоятеля, от
которых дух у них захватило. "Он говорит с Богом и ругает Бога. Сейчас
молнии обрушатся на нас!" - думали они с содроганием.
Настоятель смотрел на них, но взгляд его пребывал где-то далеко, и
потому он не видел вошедших. Послушник подошел к нему и преклонил колени.
- Старче, - сказал он тихо, чтобы не испугать настоятеля. - Они
пришли, старче.
Настоятель услышал голос своего прислужника, обернулся и увидел
вошедших. Он покинул середину кельи и, медленно ступая, стараясь изо всех
сил держать прямо свое готовое к смерти тело, подошел к скамье, взобрался на
ее низкую, выступающую вперед ступень и остановился. Амулет со святыми
изречениями на его плече развязался, но послушник тут же снова крепко
завязал его, и амулет избежал осквернения, не коснувшись попираемой стопами