"Н.Казандзакис. Последнее искушение Христа " - читать интересную книгу автора

Горькая улыбка появилась на устах юноши. Он приблизился.
- Садись, Иисусе, - сказал раввин. - Я хочу поговорить с тобой.
- Я слушаю, - сказал юноша, опускаясь рядом на колени. - Я тоже хочу
и должен поговорить с тобой, дядя Симеон.
- Что ты здесь шатаешься? Мать твоя ходит по селам, ищет тебя и места
себе не находит.
- Она ищет меня, а я ищу Бога, стало быть, встретиться мы никогда не
сможем, - ответил юноша.
- Сердца у тебя нет. Ты никогда не любил, как любят люди, ни отца, ни
мать...
- Тем лучше. Сердце мое - уголь пылающий и жжет того, к кому
приближается.
- Что с тобой? Как ты можешь говорить такие слова? Чего тебе не
хватает? - сказал раввин, вытягивая шею, чтобы лучше видеть Сына Марий. --
На глазах у тебя слезы. Какая-то тайная печаль гложет тебя, дитя мое. Открой
мне свою печаль, и тебе полегчает. Какая-то глубокая боль...
- "Какая-то"? - прервал его юноша, и лицо его исчезло в горькой
усмешке. - "Какая-то"? Да их целое множество!
Душераздирающий вопль поверг раввина в ужас. Он положил руку на колено
юноше, желая ободрить его.
- Я слушаю, дитя мое, - мягко сказал раввин. - Открой мне свои
страдания, дай им выйти наружу - они свирепствуют во мраке, но свет убивает
их. Не стыдись и не бойся! Говори!
Но Сын Марии не знал, о чем говорить, с чего начать, что сокрыть как
неприличное глубоко в душе, в чем исповедаться, чтобы обрести покой. Бог,
Магдалина, семь грехов, кресты, распятые проходили и исчезали друг за
другом, разрывая все внутри него...
Раввин гладил ему колени и смотрел на него с немой мольбой.
- Не можешь, дитя мое? - тихо и нежно спросил он наконец. - Не
можешь?
- Не могу, дядя Симеон.
- Много у тебя искушений? - спросил раввин еще тише, еще нежнее.
- Много. Много... - с ужасом ответил юноша. - Много.
- И я тоже, дитя мое, много претерпел в юности... - со вздохом сказал
почтенный раввин. - Бог тоже мучил, испытывал меня, желая увидеть, устою ли
я и как долго устою. Много было и у меня искушений: одни - с дикими ликами,
этих я не боялся; другие - со спокойными, полными неги. Их я боялся и
потому пришел, как ты знаешь, сюда, обрести покой в этой обители, куда
пришел теперь и ты. Но здесь-то и настиг меня преследовавший меня Бог,
наслав искушение, облаченное женщиной... Я впал - о горе! - в искушение, и
с тех пор (может быть, именно к этому и стремился Бог, может быть, именно
потому Он и мучил меня?), с тех пор я успокоился. Успокоился и Бог. Мы
примирились. И ты тоже примиришься с Ним и исцелишься, дитя мое.
Сын Марии покачал головой.
- Вряд ли я исцелюсь так легко, - тихо сказал он.
Юноша умолк. Молчал и сидевший рядом раввин. Оба они дышали тяжело,
учащенно.
- Не знаю, с чего начать. Лучше и вовсе не начинать. Мне стыдно, --
сказал юноша, пытаясь встать. Но теперь раввин сильно сжал его колени.
- Сиди! - приказал он. - Не уходи! Стыд тоже искушение. Преодолей