"Никоc Казандзакиc. Я, грек Зорба (Роман) " - читать интересную книгу автора

- Привет, капитан Лемони!
Я съежился в своем углу, силясь вновь сосредоточиться. Но лицо
моего друга уже растворилось в струях дождя. На улице совсем посветлело,
капитан Лемони достал свои янтарные четки и принялся их угрюмо перебирать. Я
старался не смотреть по сторонам, ничего не слышать и удержать еще хоть
немного расплывавшийся образ. Я вспомнил, как меня охватил тогда гнев,
смешанный со стыдом, от того, что мой друг назвал меня бумажной крысой. С
тех пор, я это хорошо помню, именно в этом слове воплотилось все мое
отвращение к тому существованию, которое я вел. Так любивший жизнь, как же я
мог позволить себе зарыться, причем уже давно, в этом книжном хламе, в
пожелтевших бумагах! Расставаясь, мой друг раскрыл мне глаза. Мне полегчало.
Зная отныне в чем мое несчастье, я смогу легче его преодолеть, оно перестало
быть чем-то беспорядочным и обрело форму.
Знание источника моих бед подспудно бродило во мне, и с того
времени я искал повод, чтобы забросить писанину и перейти к действию.
И вот с месяц назад я нашел такую возможность. На берегу Крита,
со стороны Ливии, я арендовал старую заброшенную лигнитовую шахту, куда и
направлялся сейчас, чтобы жить среди простых людей, рабочих, крестьян,
подальше от породы бумажных крыс.
Я с волнением делал необходимые приготовления, связанные с
отъездом, словно это путешествие имело какой-то особый смысл Я решил
изменить свою жизнь. "До сих пор душа моя обращена была к тени и радовалась
этому, - говорил я себе, - теперь же я поведу ее к тому сущему, ради чего
стоит жить".


Наконец все было готово. Накануне моего отъезда, в бумагах, мне
попалась неоконченная рукопись. Я взял ее и стал в нерешительности
перелистывать. Уже около двух лет в глубине моей души трепетало одно: Будда.
Я постоянно подсознательно ощущал, как это влечение все больше поглощает
меня. Оно росло и давало о себе знать толчком в грудь, требуя выхода. И вот
теперь у меня больше не хватило смелости подавить его. Было слишком поздно
для того, чтобы прибегнуть к своего рода духовному аборту.
Пока я в нерешительности держал эту рукопись, передо мной вдруг
возникла улыбка моего друга, полная иронии и нежности. "Я возьму ее! -
сказал я, уязвленный. - Я ее возьму, можешь не улыбаться!"
И я тщательно, как мать грудного ребенка, завернул ее
и взял с собой.
Послышался голос капитана Лемони, хриплый и низкий. Я напряг
слух. Он рассказывал о сорванцах, которые во время бури вскарабкавшись на
мачты натирали о них ладони.
- Мачты были липкими от смолы, и если о них потереть ладони, они
начинают светиться. Однажды я подкрутил себе усы этой смолой и всю ночь
сверкал, будто дьявол. В тот день, как я вам уже рассказывал, волны
захлестывали палубу. Мой груз подмочило, он стал тяжелее, и судно
накренилось. Я чувствовал, что мы гибнем. Но Господь Бог сжалился надо мной
и наслал на судно удар грома, после чего в море сорвало створки люков вместе
со всем углем, находившимся на борту. Море покрылось угольной пылью, зато
судно стало легче и выровнялось. Вот так я выкарабкался из беды и на этот
раз, - закончил капитан Лемони. Достав из кармана небольшой томик Данте,