"Пэт Кэдиган. Наблюдая за сменой тысячелетий " - читать интересную книгу автора

нового тысячелетия, особенно, пытаясь добраться до чего-то, что - как они
спьяну решили - спасет им жизнь. Или душу. Мой папа был такой же быстрый,
особенно когда дело касалось выпивки. Он набрасывался на каждый стакан так,
как будто на дне, под мерой жидкости скрывался ответ на загадку Вселенной.
Существует ли он еще, я понятия не имею.
- Ты, - рыгает некто в майке с короткими рукавами, неверной рукой
указывая на Молли. От пьянства все мышцы его лица обвисли и спутались; он
похож на бладхаунда или какую-то еще более морщинистую породу. - Это
самое... Вы, это... хотите взять у нас интервью?
- Мы-то? Просто мечтаем, - говорит звукооператорша и сует ему под нос
мохнатую "колбасу". - Ну, говорите, что вы обо всем этом думаете? Англия
желает знать.
- Странно, они не похожи на "Си-Эн-Эн", - говорит кто-то.
- Нет, это новости канала "Скай", - говорит тот, что с короткими
рукавами. Интересно, когда он поймет, что на улице холодно? Хотя думаю, он
настолько пьян, что даже замерзнув насмерть, так ничего и не почувствует. Он
начинает грозить пальцем звукооператорше, уже готовый прочитать ей какую-то
лекцию и вдруг вспоминает, что должен говорить в камеру. На это уходит целая
минута, но вот, наконец, он нашел направленный на него телеобъектив. В этот
момент камера не более устойчива, чем он сам; оператору не нравится то, как
нас окружают люди из паба, и я его не виню. У них такие кровожадные лица;
кажется что они хотят не сняться на камеру, а изнасиловать ее. Впрочем, по
лицам видно, что они не уверены, как конкретно насилуют камеры, но готовы
экспериментировать. Если понадобится, всю ночь.
В новом тысячелетии, если, конечно, доживу, буду помнить, - отмечаю я
про себя, - никогда не давать пьяной толпе почувствовать общую цель.
Пары алкоголя во всех разнообразных ферментных формах и букетах - хмель,
солод, можжевельник, виноград, всевозможные сахара - пронизывают воздух.
Хороший ассортимент в этом пабе. Был хороший. Я отчего-то понимаю, что нашу
съемочную группу заметили, только потому что в баре и подсобке все
кончилось.
- Я про эти исчезновения много думал, мно-ого думал, - говорит чувак,
качая пальцем перед камерой - Люди исчезают, а никто не знает почему. Я знаю
почему. Я знаю. Это потому что средства массовой информации захватили
слишком много власти, вот почему...
В эту секунду со всех сторон поднимается такой гам, что его уже не
слышно. Кричат, во всяком случае, на него. Трудно сказать наверняка, каковы
их общие чувства - такое впечатление, что тех, кто шумно выражает согласие
столько же, сколько и тех, кто поливает его последними словами, причем
каждый их них проспиртован не меньше, а то и больше, чем он. Я начинаю
терять ориентацию; похоже, алкогольная истерия еще более заразна, чем ее
трезвая разновидность.
Просто поразительно, как быстро Молли запрыгивает на скамейку рядом со
мной и начинает махать руками, требуя тишины. Еще удивительнее то, что гомон
вокруг разом стихает, от чего она столбенеет, как и все остальные, включая
меня.
Молли откашливается и четко произносит:
- Дайте человеку закончить.
Повисает долгая пауза, пока до всех доходит. Наш теоретик СМИ с
короткими рукавами тоже взбирается на скамейку рядом с волосатиком и