"Бернгард Келлерман. Братья Шелленберг" - читать интересную книгу автора

что с ним случилось. Он только написал ей, что в Берлине времена теперь
плохие и что сейчас приходится довольствоваться нищенским заработком, таким
ничтожным, что, к сожалению, он ничего не может посылать ей.
Грезы юности, соблазны честолюбия возвращались в эти долгие ночи, когда
он, съежившись, сидел на скамье, - и сердце у него трепетало.

8

Затертый в толпе, Георг вдруг остановился. Он наморщил лоб - стал
вспоминать. Какая мысль только что пронеслась у него в мозгу? Спасение. Да.
Штобвассер!
Не пойти ли ему все-таки к Штобвассеру? Они ведь старые друзья, с того
самого времени, как в детстве расставляли кегли в "Золотом Ангеле". Ведь
звал же его Штобвассер к себе, ведь предложил ему свою комнатушку. Георг уже
торопливо направился было туда, но, сделав несколько шагов, задыхаясь,
остановился. Он представил себе, как Штобвассер лежит в нетопленном сарае,
бледный, кашляющий, без средств. Ни за что не согласился бы он быть ему в
тягость.
Но несколько дней спустя им вдруг овладело уныние, и он уже не смог
совладать с искушением. Другого спасения уже не было. Два часа тащился он в
западную часть города, пока, наконец, чувствуя головокружение, обессилев, не
вошел во двор, где стояла мастерская Штобвассера. Жалобно заблеяв, коза
высунула голову из сарая. Он уже собирался постучать к Штобвассеру, как
вдруг услышал за дверью женский голос, болтавший и смеявшийся. Он,
крадучись, ушел: так было лучше. Он внезапно задрожал, лоб покрылся
кспариной, словно он собирался совершить преступление.
Да, худо с ним было, он чувствовал это сам.
У него теперь был уже жалкий и запущенный вид тех впавших в нищету
людей, с которыми не любят встречаться хорошо одетые господа, сохранившие
некоторое чувство сострадания. Многие не переносили вида этих несчастных,
которых можно было в ту пору встретить на каждом шагу. Только те
откормленные, с бычьими затылками, что превосходно пережили войну и
революцию, не смущались этим зрелищем. Ледяными и жесткими взглядами
пронизывали они Георга, не видя его. Другие катили мимо в своих автомобилях,
которые переносили их из контор в загородные виллы. Они избавлены были даже
от зрелища этих обездоленных людей и от собачьих взглядов нищих.
Георг вдруг заметил, что харкает кровью. "Вот как, - подумал он, -
рецидив!"
Но вскоре он успокоился: не он один был в таком положении. Их было
много, много в восточной части города, и среди безработных и нищих каждый
десятый харкал кровью.
В эти дни, когда у него глаза все больше стекленели и походка
становилась все более утомленной, он однажды совершенно неожиданно увидел
Качинского. Это было вблизи Ангальтского вокзала. Качинский вышел с каким-то
молодым человеком из цветочного магазина и быстро переходил на другую
сторону улицы с букетом желтых роз, чтобы сесть в автомобиль. На нем были
великолепное светло-серое пальто и серая плюшевая шляпа. Аромат его папиросы
стлался в воздухе.
Качинский скользнул по Георгу взглядом. Узнал ли он его? Да, да,
конечно, он его узнал! Георг заметил, как он нервно садился в автомобиль.