"Джозеф Кемпбелл. Мифы, в которых нам жить " - читать интересную книгу автора

направления. Есть романтизм по-настоящему мощный, разрушающий современные
формы для того, чтобы перейти к новым. Но существует иной романтизм, который
вообще не в силах обрести какую-либо форму и потому из чувства обиды крушит
и порочит остальные. Точно так же можно разделить и классицизм: первый его
тип легко добивается успехов даже в общепризнанных формах, вольно играет
ими, добиваясь при этом богатых и полных жизни решений собственных
творческих задач; классицизм второго рода отчаянно цепляется за узаконенные
принципы по причине своей слабости - он сух и жесток, деспотичен и холоден.
Исходя из этого, я подчеркиваю - и Ницше, думаю, со мной бы согласился, -
что структурный порядок является проводником, носителем, посредством
которого во всем своем величии, явственно и грандиозно проявляется сама
жизнь; между тем простое разрушение порядка оборачивается для человека, как
и для любого животного, настоящим бедствием. Что касается упорядочивающих
форм любой цивилизации, то ими всегда были ритуал и внешний этикет.
Лично я в полной мере оценил жизнеутверждающую роль ритуала после того,
как побывал в Японии и принял участие в чайной церемонии, которую проводил
известный виртуоз. Честно говоря, я не в силах представить себе процедуру,
требующую большей формальной строгости, чем японская чайная церемония. Мне
рассказывали, что многие осваивали ее на протяжении всей жизни, но так и не
достигли совершенства - настолько изощренны ее правила. Нет нужды говорить,
что я вел себя в крошечном чайном домике, как пресловутый слон в посудной
лавке. Не секрет, что главное впечатление иностранца от поездки в Японию
сводится к тому, что ты постоянно ведешь себя не так, как надо.
Соответствующий порядок не впитался в твою кровь и плоть, да и само тело
твое имеет какую-то неправильную форму. Чайная церемония, чистейшая
квинтэссенция всех чудес официоза японской цивилизации, с ее невероятной
любовью к порядку, достигает после ряда ритуальных приготовлений вершин
строгих формальностей, когда хозяин помешивает чай и подает его
малочисленным гостям. Не буду, впрочем, углубляться в подробности - я не
смог бы их описать при всем моем желании. Достаточно сказать, что этикетом
определялось каждое движение руки и каждый кивок головы, однако
впоследствии, когда я обсуждал событие с другими участниками, все они щедро
расточали похвалы раскованности хозяина. Единственным сравнением, какое мне
удалось тогда отыскать, было искусство сочинения сонетов, чьи правила тоже
задают весьма жесткую форму, но именно благодаря ей поэт добивается сильного
впечатления, богатства изобразительных средств - так возникает новый
порядок, приносящий ощущение раскрепощенности. В Японии мне выпала честь
наблюдать за целым рядом мастеров чайной церемонии, каждый из которых
работал в своем стиле, и я даже научился замечать, как свободно,
непосредственно они себя ведут. Ритуал всей цивилизации становится для
виртуоза, можно сказать, неотъемлемой чертой характера, потому он и проводит
обряды непринужденно и, больше того, совершенствует каждую их деталь. В свою
очередь, внешнее впечатление, которое он производит, сопоставимо со зрелищем
прекрасного японского сада, где искусство сливается с природой в едином
порыве, обостряющем и доводящем до совершенства каждую мелочь.
Можно ли найти нечто подобное в современной североамериканской
цивилизации? На днях я включил телевизор и случайно наткнулся на
соревнования по бегу, проходившие в Лос-Анджелесе. Я впервые видел такую
трансляцию с тех пор, как в середине 20-х годов сам занимался легкой
атлетикой. Прошло около сорока лет, на протяжении которых я совсем не