"Кэндзабуро Оэ. Опоздавшая молодежь" - читать интересную книгу автора

его мне. Я беру пучок левой рукой, стряхиваю с него воду и подношу огонь к
сережкам. Они вспыхивают ярким пламенем и громко стреляют, рассыпая искры по
воде. Точно фейерверк. С факелом в руках мы наклоняемся к самой воде.
Распластавшись на песке, сплошь покрытом желто-зеленым мхом, спят рыбы. Они
действительно спят, прильнув брюшком к песку. Некоторые замерли в воде, но и
они тоже спят.
- Есть, есть, - возбужденно кричит брат.
- Есть, есть. Проспят все на свете, им нет дела, что война проиграна, -
говорю я. - Вот паршивые рыбы.
Ничего они не паршивые. Наоборот, вид стайки спящих рыб сжимает грудь,
зажигает кровь. Такое чувство, точно с треском лопаются тоненькие сосуды в
самых дальних уголках тела. Мы дышим напряженно, сжав зубы. Карась почти
высунул из воды свою оливковую спину. Брюшко сверкает серебром. Маленькие
крабы, сомята, темно-лиловые толстые и короткие бычки, которых ребята зовут
дурашливыми пузанами, язи, проснувшиеся и бросившиеся врассыпную прозрачные
речные рачки, сплошь покрытые черными пятнами мальки горбуши. Горбуша
остается неподвижной, подделываясь, насколько возможно, под цвет водорослей.
Крупные язи лениво подплывают к свету, но глаза у них все равно остаются
закрытыми.
- Давай ловить, - говорит брат нетерпеливо. - Давай ловить, какая ни
попадет.
К факелу из ивовых прутьев, зажатому в моей руке, слетается целый рой
мотыльков, жучков, крылатых муравьев. Огонь уже обжигает большой палец. Я
кладу факел на песок и быстро опускаю руку в воду. Тень руки дрожит,
отражаясь в воде и на песке. Молнией метнулся и исчез соменок. И тогда вдруг
у меня пропадает желание ловить этих маленьких рыбок. "Кому все это нужно?"
К тому же я знаю, что мы поступаем плохо, что делать этого не следует.
- Давай ловить, - повторяет брат.
- Лучше просто посмотрим, а? - говорю я ему. - А если хочешь ловить -
лови сам.
Брат, подняв голову и облизывая губы, смотрит на меня недоверчиво,
потом рывком опускает в воду руку, пытаясь схватить краба. Не знаю, удается
ли ему дотронуться до краба, но тот стремительно бежит. Только воду замутил.
Я вижу, что брат, не вынимая руки из воды, вдруг замер, глядя в одну точку,
совсем как с ним бывало во время болезни. И лицо стало багровым. Даже глаза
налились кровью.
- Ладно, я тоже решил только смотреть, - говорит он, громко сглотнув
слюну.
Присев на корточки у заводи, мы стали терпеливо ждать, пока вода снова
станет прозрачной. На реке было полно других заводей, и рыбы в них сколько
угодно. Но мне хотелось еще раз увидеть рыбу именно здесь. "Потому что мне
не хочется вот так просто уйти, - думал я. - Потому что мне не хочется вот
так просто расставаться с рыбой". Вода снова стала прозрачной, и мы увидели
покрытую оседавшим в воде илом спину кижуча.
- Э-эй, что вы делаете? Рыбу ловите? - крикнул нам кто-то с берега.
Мы с братом перетрусили, кинули горящие ветки в заводь и замерли.
- Э-эй, я спрашиваю, рыбу что ли ловите? - снова раздался тот же голос,
и послышалось шлепанье приближающихся по мелководью шагов.
- Это же Кан! - Сидевший до этого затаив дыхание брат вдруг с радостным
криком вскочил. - Кан-сан, это же мы. Мы рыбу не ловим, только смотрим на