"Александер Кент. Мичман Ричард Болито " - читать интересную книгу автора

моряками вспыхивали ссоры по самым пустяковым поводам. Матрос огрызнулся в
ответ на приказание помощника боцмана в третий раз за вахту лезть наверх,
сплеснивать порвавшийся конец, и был взят под стражу в ожидании наказания.
Болито впервые пришлось стать свидетелем порки в возрасте двенадцати с
половиной лет. Ему никогда не доставляло удовольствия это зрелище, но он
знал, чего ожидать. Новобранцы и младшие из мичманов не знали.
Сначала дудки высвистали "Всем собраться на юте смотреть наказание".
Потом с одного из люков была снята зарешеченная крышка. Тем временем морские
пехотинцы выстроились поперек юта, их алые мундиры и белые перекрестные
ремни ярким пятном выделялись на фоне сумрачного нависающего неба. Из всех
щелей и укромных мест полезли матросы, пока палуба, снасти и даже шлюпки не
оказались усеяны молчаливыми зрителями.
Тут появилась немногочисленная процессия, направляющаяся к решетке
люка. Хоггит, боцман, два его помощника, Бидл, хмурый оружейник, Банн,
капрал корабельной полиции, осужденный и Лэйдлоу, хирург, замыкавший
шествие. На выдраенных до блеска досках квартердека выстроились в
соотвествии с рангами офицеры и унтера. Мичманы, все двенадцать, построились
в две коротенькие шеренги у подветренного борта. Осужденного раздели и
привязали к решетке. На фоне выскобленного дерева тело его казалось белым.
Он отвернулся, слушая, как суровый голос капитана произносит слова
соответствующих статей из Свода законов военного времени.
- Две дюжины, мистер Хоггит, - подвел черту капитан.
И вот, под стакатто одинокого барабана, по которому настукивал
мальчишка - морской пехотинец, всю порку не сводивший глаз с грота-реи у
себя над головой, наказание было приведено в исполнение. Вооруженный
кошкой-девятихвосткой помощник боцмана не был по натуре жестоким человеком.
Зато был крепко сложен, а руки его напоминали ветви дуба. К тому же он
понимал - недостаток усердия может привести к тому, что его поменяют местами
с наказуемым. После восьми ударов спина моряка превратилась в кровавое
месиво. После дюжины полностью утратила человеческое подобие. А конца все
нет. Барабанная дробь и тут же удар плети по обнаженной спине.
Младший среди мичманов, Иден, лишился чувств, а бледный парень чуть
постарше его, Нибб, залился слезами. Остальные мичманы и большинство моряков
с ужасом наблюдали за церемонией. Наконец, когда прошла, как казалось,
вечность, Хоггит доложил:
- Две дюжины, сэр!
Едва дыша, Болито смотрел, как парня отвязывают от решетки. Его спина
была изодрана, словно ее рвал какой-нибудь дикий зверь. От тяжелых ударов
кожа покрылась синяками. За все это время моряк не проронил ни звука, и на
мгновение Болито показалось, что он умер во время порки. Однако хирург,
вытащив зажатую между зубов осужденного полоску кожи, поднял голову к
квартердеку и сказал:
- Он лишился чувств, сэр.
Потом доктор дал своим помощникам распоряжение отнести моряка в
лазарет. Кровь соскоблили с палубы, решетку вернули на место, и под звуки
зажигательной джиги, исполненной барабанщиком и двумя юными флейтистами из
морской пехоты, жизнь на корабле постепенно вернулась к обычному распорядку.
Болито кинул взгляд на капитана. Лицо последнего не выражало никаких эмоций,
пальцы постукивали по эфесу шпаги в такт джиге.
- Как можно так обращаться с людьми! - гневно воскликнул Дансер.