"Серен Кьеркегор. Страх и трепет" - читать интересную книгу автора

Авраамовом доме, будь то профессор философии или бедная служанка, - все это
мне абсолютно безразлично, я смотрю только на эти движения. Но уж на них я
действительно смотрю и не даю провести себя ни себе самому, ни любому
другому человеку. Легко узнать рыцарей бесконечного самоотречения, поступь
их легка, весела. Напротив, те, кто носит в себе драгоценность веры, вполне
могут разочаровывать, ибо их внешний вид обладает поразительным сходством с
тем, что глубоко презираемо как бесконечной покорностью, так и верой, -
сходством с филистерским мещанством.
Должен сразу же признаться, что в моей собственной практике я не нашел
надежных примеров, хотя я не взялся бы на этом основании отрицать, что,
скажем, каждый второй являет собой подобный пример. Однако же в течение
многих лет я напрасно пытался выследить хотя бы одного. Люди обыкновенно
путешествуют по свету, чтобы увидеть горы и реки, новые звезды, ярких птиц,
странных рыб, забавные человеческие типы; они впадают при этом в животное
оцепенение, пристально всматриваясь в наличное существование, и полагают,
что действительно нечто увидели. Ничто из этого меня не занимает. Однако
знай я, где живет подобный рыцарь веры,[47] я отправился бы к нему пешком;
ибо это чудо абсолютно занимает меня. Я не терял бы его из виду ни на
мгновение, я проводил бы каждую минуту, следя за тем, как он раскрывает себя
в своих движениях; я счел бы себя обеспеченным на всю жизнь и разделил бы
свое время на то, чтобы смотреть на него и упражняться самому, я посвятил бы
все свое время тому, чтобы им восхищаться. Как уже сказано, я пока еще не
нашел такого человека, однако я вполне могу представить себе его. Вот он.
Знакомство произошло, меня ему представили. В тот самый момент, когда он
попадается мне на глаза, я тотчас же отталкиваю его, сам отступаю назад и
вполголоса восклицаю: "Боже мой, неужели это тот человек, неужели
действительно он? Он выглядит совсем как сборщик налогов". Между тем это и в
самом деле он. Я подхожу к нему поближе, подмечаю малейшее его движение: не
обнаружится ли хоть небольшое, оборванное сообщение, переданное по
зеркальному телеграфу из бесконечности, - взгляд, выражение лица, жест,
печаль, улыбка, выдающие бесконечное по его несообразности с конечным.
Ничего нет! Я осматриваю его с головы до ног: нет ли тут какого-нибудь
разрыва, сквозь который выглядывает бесконечное? Ничего нет! Он полностью
целен и тверд. А его опора? Она мощна, она полностью принадлежит конечному,
ни один приодевшийся горожанин, что вечером в воскресенье вышел прогуляться
к Фресбергу, не ступает по земле основательнее, чем он; он полностью
принадлежит миру, ни один мещанин не может принадлежать миру полнее, чем он.
Ничего нельзя обнаружить здесь от той чуждой и благородной сущности, что
отличает рыцаря бесконечности. Он радуется всему, во всем принимает участие,
и всякий раз, когда видишь его участником этих единичных событий, он делает
это с усердием, отличающим земного человека, душа которого тесно связана со
всем этим. Он занимается своим делом. И когда видишь его за работой, можно
подумать, что он - тот писака, душа которого полностью поглощена итальянской
бухгалтерией, настолько он точен в мелочах. Он берет выходной по
воскресеньям. Он идет в церковь. Никакой небесный взгляд, ни один знак
несоизмеримости не выдает его; и если его не знаешь, совершенно невозможно
выделить его из общей массы; ибо его мощное, нормальное пение псалмов в
лучшем случае доказывает, что у него хорошие легкие. После обеда он идет в
лес. Он радуется всему, что видит: толпам людей, новым омнибусам, Сунду.
Встретив его на Страндвайене, вы решите, что это лавочник, который вырвался