"Серен Кьеркегор. Страх и трепет" - читать интересную книгу автора

этому может стать рыбой. Более глубокие натуры никогда не забывают о самих
себе и никогда не становятся чем-то иным, чем они есть. Так что рыцарь будет
помнить обо всем; однако такое воспоминание есть как раз боль, а между тем в
своем бесконечном самоотречении он примирился с наличным существованием.
Любовь к той принцессе станет для него выражением вечной любви, примет
религиозный характер, разъяснится в любви к вечной сущности, которая, хотя и
откажет ему в осуществлении, все же вновь примирит его в том вечном сознании
ее значимости в форме вечности, которого не сможет уже отнять у него никакая
действительность. Глупцы и молодые люди болтают о том, что для человека все
возможно. Между тем это большая ошибка. С точки зрения духа возможно все, но
в мире конечного имеется многое, что невозможно. Однако рыцарь делает это
невозможное возможным благодаря тому, что он выражает это духовно, но он
выражает это духовно благодаря тому, что он от него отказывается. Желание,
которое должно было вывести его в действительность, но разбилось о
невозможность, теперь оказывается обращенным вовнутрь, - а потому оно не
бывает потеряно и не бывает забыто. Порой самое темное движение желания в
нем пробуждает воспоминание, порой же воспоминание пробуждается само собою;
ибо он слишком горд и не желает, чтобы содержание всей его жизни оказалось
всего лишь делом мимолетной минуты. Он сохраняет эту любовь юной, и она
вместе с ним прибавляет в годах и в красоте. И напротив, для этого роста ему
не нужно подходящего случая со стороны конечного. Начиная с того самого
мгновения, когда он сделал это движение, принцесса для него потеряна. Теперь
ему больше не нужны эти эротические нервные потрясения, скажем, когда он
видит свою возлюбленную и так далее, ему не нужно теперь в конечном смысле
слова постоянно прощаться с нею, поскольку он помнит ее в вечном смысле
слова, и он прекрасно знает, что те любящие, которые при расставании так
стремятся увидеть друг друга еще раз, последний раз, совершенно правы, что
так стремятся к этому, и совершенно правы, полагая, что это будет в
последний раз; ибо они-то как раз и забывают друг друга быстрее всего. Он
постиг глубокую тайну: даже в своей любви к другому человеку важно быть
достаточным для себя самого. Он больше не захвачен конечным интересом к
тому, что делает принцесса, - это как раз и доказывает, что он осуществил
свое движение бесконечно. Здесь как раз представляется случай определить,
было ли движение отдельного индивида истинным или ложным. Скажем, был
некогда человек, который также полагал, будто он осуществил это движение, но
смотрите: время прошло, принцесса сделала что-то другое, например вышла
замуж за принца,[51] и душа его утратила гибкость самоотречения. Тем самым
он только доказал, что он по-настоящему не осуществил этого движения; ибо
тот, кто бесконечно отрекся, самодостаточен. Рыцарь не снимает своего
самоотречения, он сохраняет свою любовь столь же юной, какой она была в
самое первое мгновение, он никогда не позволит ей ускользнуть именно потому,
что он осуществил это движение бесконечно. И то, что делает принцесса, никак
не может его потрясти; одни только низшие натуры ищут закон своих действий в
другом человеке, предпосылки своих действий - вне самих себя. Если же,
напротив, принцесса является для него родственной душой, тут возможны
прекрасные следствия. Она сама вступит тогда в этот рыцарский орден, куда не
принимают посредством простой баллотировки; членом этого ордена может быть
всякий, кому достанет мужества самому вступить в него, - это орден, который
доказывает свое бессмертие хотя бы тем, что не делает никакого различия
между мужчиной и женщиной. Она также сохранит свою любовь юной и свежей, она