"Серен Кьеркегор. Страх и трепет" - читать интересную книгу автора

несоизмеримо в том смысле, что является злом, то есть единичным, которое все
же должно быть выражено во всеобщем, то нам не нужно никаких других
категорий, помимо тех, коими уже обладала греческая философия, или же тех,
которые могут быть выведены из нее благодаря последовательному мышлению. Об
этом Гегелю не стоило бы умалчивать, ведь он, в конце концов, занимался
греческими штудиями.
Нередко приходится слышать людей, которые предпочитают, углубляться не
в такие штудии, но просто в цветистые фразы, они говорят, что над
христианским миром сияет свет, тогда как над язычеством царит тьма. Подобные
речи всегда кажутся мне несколько странными, поскольку и сейчас каждый
основательный мыслитель, каждый серьезный художник будет искать обновления в
вечной юности греческой философии. Подобные высказывания можно объяснить
только тем, что эти люди не знают, что нужно сказать, но только, что нечто
должно быть сказано. Вполне нормально, когда говорят, что у язычества не
было веры, но если при этом действительно что-то хотят сказать, необходимо
немного яснее представлять себе, что понимают под словом "вера", - иначе
человек опять-таки впадает в цветистые фразы. Легко объяснить все наличное
существование, включая веру, не имея ни малейшего представления о том, что
такое вера; и человек, дающий подобное разъяснение, считает отнюдь не хуже
всех, когда он надеется на восхищение таким разъяснением; ведь как говорил
Буало: "Un sot trouve toujours un plus sot qui l'admire".[65] Вера - это как
раз такой парадокс, согласно которому единичный индивид в качестве
единичного стоит выше всеобщего, единичный оправдан перед всеобщим, не
подчинен ему, но превосходит его, правда таким образом, что единичный
индивид, после того как он в качестве единичного был подчинен всеобщему,
теперь посредством этого всеобщего становится единичным, который в качестве
единичного превосходит всеобщее; вера - это парадокс, согласно которому
единичный индивид в качестве единичного стоит в абсолютном отношении к
абсолюту. Подобная позиция не может быть опосредована, - поскольку всякое
опосредование[66] происходит лишь силой всеобщего, она была и во всей
вечности остается парадоксом, непостижимым для мышления. И все же вера есть
такой парадокс (это последствия, которые, как мне бы очень хотелось,
читатель будет постоянно удерживать in mente,* поскольку для меня было бы
слишком сложно всякий раз напоминать об этом), или же: вера никогда не
существовала в этом мире именно потому, что она всегда там была; или же:
Авраам погиб.
* - "в сознании" (лат.).
Верно, что такой парадокс для единичного индивида может быть легко
принят за искушение (Anfaegtelse), но это вовсе не значит, что поэтому такое
положение нужно замалчивать. Не менее верно и то, что многих людей это
отталкивает, но это вовсе не значит, что веру нужно превращать во что-то
иное, для того чтобы ее можно было обрести, тут уж лучше прямо признаться,
что веры у тебя нет; однако тем, у кого все-таки есть вера, следовало бы
подумать о том, чтобы предложить некие опознавательные знаки, позволяющие
отличить парадокс от искушения.
Ну а повесть об Аврааме содержит как раз такое телеологическое
устранение этического. И не было недостатка в умных головах и основательных
ученых, которые находили для нее подходящие аналогии. Их мудрость сводится к
замечательному тезису о том, что в основе своей все - одно и то же. Если же
присмотреться внимательнее, я весьма сомневаюсь в том, что в целом мире