"Джек Керуак. Протекая сквозь... (Книга вторая)" - читать интересную книгу автора

- Внутри же стоит растерзанная кровать продавленная посередине, также
прикрытая розовым покрывалом, и удобное кресло (старенькое, но его длинные
старческие ноги удобно свисают с него почти вровень с полом) - Затем
"горелка" на которой он подогревает воду для бритья, что-то вроде старого
электронагревателя перевернутого вверх ногами (честно говоря, никак не
могу припомнить в точности это диковинное, гениальное и очень простое
изобретение, такое могло придти в голову только торчку) - Затем горестное
ведерко в которое старый инвалид ходил в туалет, и вынужден был после
подниматься каждый день вверх по лестнице чтобы опорожнить его в
единственную в доме уборную, услуга которую я всегда оказывал ему когда
мне доводилось жить поблизости, а это случалось уже второй раз - И всякий
раз, поднимаясь наверх с этим ведром под взглядами всех женщин этого дома
я вспоминал чудесные слова Будды: "Вспоминается мне, что за время пятисот
предыдущих перерождений я использовал жизнь за жизнью чтобы практиковать
смирение и взгляд на собственное существование как на покорное служение
праведного существа, призванного страдать беспрекословно" - Или, другими
словами, я знал что в моем возрасте, в 34 года, лучше прислуживать старику
чем ехидствовать в праздности - Я думал о своем отце, вспоминал как
помогал ему сходить в туалет когда он умирал в 1946-м - И не сказать чтобы
я был образцом страдальца, ведь и я более чем внес свою лепту в дело
идиотского греха и глупого хвастовства.
В комнате Быка царила Персия, будто бы он старый Гуру Министр какого-то
восточного Двора временно принимающий наркотики в далеком городе зная
постоянно что его участь - быть отравленным царской женой по некоей старой
зловещей и загадочной причине, о которой он не скажет ничего кроме
"М-м-м-м-м".
И когда старый Министр ехал со мной в такси направляясь в центр города
пополнить свой запас морфия, он всегда садился подле меня касаясь своими
костлявыми коленями моих - Он никогда даже не пробовал ни положить ладонь
мне на руку когда мы были с ним в комнате наедине, ни даже коснуться меня
пальцем чтобы привлечь внимание к своим словам, но на задних сиденьях
такси он становился преувеличенно дряхлым и беспомощным (думаю, чтобы
надурить таксистов) и облокачивался своими сведенными вместе коленями на
мои, и даже обмякал на сиденье как старый обнищавший игрок на скачках - Но
при этом, когда мы вылезали из машины и шли по тротуару, он футов на
шесть-семь отставал от меня держась у меня за спиной, будто мы были друг с
другом незнакомы, что было очередной его уловкой чтобы обмануть шпиков в
этой стране его изгнания ("Человек из Цинциннати"4, говаривал он) -
Таксист видел инвалида, населенье же мостовых видело дряхлеющего богемного
страца, бредущего в одиночестве.
К этому времени Гэйнс был уже широко известным персонажем, каждый день
своей нью-йоркской жизни он крал по дорогому пальто и закладывал его чтобы
купить торча, такой вот великий вор.
Его рассказ: "Когда первый раз я приехал в Мексику, какой-то козел спер
мои часы - Я пошел в лавку торгующую часами, и в разговоре размахивал там
рукой все время пока не подцепил (выудил) (стибрил) другой рукой себе
новые, и вышел с ними, и квиты! - Я так разозлился что сильно рисковал, но
все же никто меня не заметил - Я должен был вернуть себе часы назад -
Ничто не может быть хуже для старого вора - "
"Спереть часы в мексиканской лавке это кое-что!" сказал я.