"Линн Керстен. Опасный обман " - читать интересную книгу автора

вызывающая, выражала страсть женщины, готовой то ли похоронить своего
павшего на поле боя любовника, то ли убить его.
Как и другие, он сидел неподвижно, захваченный чарующим мотивом, пока
песня не закончилась, и еще долго после этого. Колдовство разрушилось, лишь
когда накидка, без своей обладательницы, поднялась в воздух и исчезла.
Очень неплохо. Деринг сам имел отношение к иллюзиям и ловкости рук, и
пока эта часть трюка заключалась всего лишь в том, что кусок ткани,
прикрепленный к веревкам, поднимался к колосникам, он оценил театральность
действия.
Зал продолжал молчать. Аппетиты мужчин разгорелись, их любопытство
накалилось до предела.
Свет медленно потух, и театр снова оказался в темноте, в ожидании.
Пожар!
Нет. Еще одна иллюзия за прозрачным занавесом. Языки пламени лизали
какой-то фон, слишком плоские, чтобы быть настоящими. И зазвучала скрипка,
продолжая меланхоличную мелодию предыдущей песни и превращая ее в танец.
Присоединилась вторая скрипка, и из-за занавеса раздался металлический звук
кастаньет.
На этот раз сверху опустились качели, на которых, скрестив длинные
стройные ноги, сидела женщина в развевающихся юбках. Своими кастаньетами она
создавала контрапункт скрипкам, ее руки мелькали в воздухе, все тело
освещалось сзади красно-золотым пламенем.
Гаэтана. И прежде чем стало видно ее лицо, сотня мужчин оказалась в ее
власти. Качели не успели опуститься достаточно низко, а она уже легко
спрыгнула с них, ее босые ноги бесшумно коснулись подмостков сцены. Ритм
изменился, стал медленнее, осторожнее, как морской прилив. В унисон ему
пульсировала и кровь в его жилах. Руки Джаррета сжались в кулаки. На затылке
выступил горячий пот. Цыганка у костра, освещенная пламенем, неукротимая,
извивалась в экстазе, по мере того как неумолимо ускорялся темп. И в таком
же ритме билось его сердце. Дыхание участилось. Страсть вырвалась на волю и
вышла из-под контроля. В возбужденном воображении мужчин она извивалась и
подскакивала, как женщина в неистовом желании достичь оргазма. А потом
показалось, будто огонь поглотил ее. Еще один театральный трюк, и женщина
исчезла.
И опять никаких аплодисментов, как заметил Джаррет, когда понемногу
стали успокаиваться его сердце, дыхание и определенные части тела. Возможно,
даже самые пьяные и глупые из гостей понимали, что молчание в этом случае -
высшая похвала.
Или представление еще не закончилось. Никто не увеличивал фитили в
лампах, не зажигал свечи.
Весь театр, как церковь в страстную пятницу, застыл во тьме и
святотатственном ожидании.
Как только снова зазвучала музыка, живая и пикантная, по обе стороны
сцены вспыхнул свет. Со своего места он мог видеть его вертикальные полосы,
веером расходившиеся по прозрачному занавесу, теперь молочно-белому, потому
что он освещался спереди. А там, где встречались две половины занавеса,
показалась великолепная длинная нога с красной подвязкой.
За такую ногу можно было бы и в бой вступить.
- У меня есть все, что мне нужно, - пела она по-французски, - кроме
овощей для моего супа.