"Имре Кертес. Кадиш по нерожденному ребенку" - читать интересную книгу автора

объяснить естественный (да, она так и сказала: естественный), естественный и
честный человеческий поступок; помню, как меня взбудоражили эти слова, это
вопиюще дилетантское и, при всей неприемлемости своей, берущее за душу
замечание; помню, да, как помню и появившуюся затем у нее на лице, сначала
робкую, потом ставшую вопрошающей и затем быстро ставшую доверчивой улыбку,
выражение ее лица, выражение, которое я потом так часто пытался вызвать,
потому что в известном смысле оно всегда меня восхищало, сначала сопрягаясь
с радостью, потом, когда мне уже не удавалось вызвать его, с болью, то есть
сначала меня восхищала его реальность, потом - отсутствие, потом - лишь
память о нем, как оно и бывает обычно и как, видимо, и должно быть, потому
что иначе быть не может; я помню все свои, вдруг спутавшиеся в плотный
клубок, почти до пресыщения наполнившие меня, смутные чувства, и еще более
отчетливо помню ее вопрос: не буду ли я против, если она возьмет меня под
руку? Почему бы и нет, ответил я. Но в этом пункте уместно будет рассказать
в общих чертах, как я жил в то время, чтобы понять и разобраться в том, в
чем мне нужно разобраться и что понять самому, - в частности, понять, чем
отличался этот момент от других подобных моментов, в которые, как и в данный
момент, решалось, что мне предстоит переспать с женщиной. Я потому говорю
"решалось", что, хотя
это вполне соответствует действительности, да и вообще, естественно,
нет ничего естественней, что в такого рода решениях я и сам играю довольно
активную роль, а то и выступаю прямо-таки инициатором - по крайней мере,
такова видимость, - тем не менее это почти никогда не воспринимается мною
как мое собственное решение: напротив, это воспринимается мною как авантюра,
как стечение обстоятельств, исключающее даже возможность принять решение,
как возникающий под ногами, неудержимо затягивающий меня омут, когда шум
крови, подобный грохоту водопада, напрочь заглушает все прочие соображения;
в то же время я в таких случаях наперед абсолютно уверен в том, что финал
данного приключения будет самым обычным, так что, если уж говорить о
решении, я, будь у меня возможность, едва ли решился бы принять решение, что
отважусь на подобную авантюру. Но пожалуй, именно это меня и влечет: это
противоречие, этот омут. Не знаю, не знаю. Ибо такое не раз случалось со
мной, точно то же и точно так же, так что сам факт регулярного повторения
побуждает меня вывести какую-то закономерность, которая подспудно движет
мною и направляет меня; закономерность эта выглядит, скажем, так: появляется
некая женщина с робкой улыбкой, с мягкими, вкрадчивыми движениями и, как бы
прячась под архаической маской босой, с распущенными волосами служанки,
тихо, застенчиво просит впустить ее, или, как бы это сказать, чтобы не
пользоваться той банальностью, которой я все равно воспользуюсь - а что еще
я могу сказать, если дешевый этот прием оправдывает себя с незапамятных
времен, причем оправдывает себя блестяще, - итак, просит впустить ее в мое
ultimum moriens, то есть в мое сердце; там она с вежливой, любознательной
улыбкой осмотрится, потрогает все тонкими пальчиками, с чего-то сотрет пыль,
проветрит запущенные углы, что-то выкинет, на освободившееся место разложит
свои вещички, уютно, удобно и непоправимо обустроится, и я обнаружу в конце
концов, что меня полностью выжили оттуда и я с оглядкой, как незваный гость,
брожу вокруг собственного сердца, которое стоит передо мной, неприступное, с
плотно закрытыми воротами, словно чужое жилище перед бездомным; вселиться
назад мне чаще всего удавалось, лишь если я приходил, ведя за руку другую
женщину и уже ей предоставляя возможность проделать со мной то же самое. Все