"Имре Кертес. Кадиш по нерожденному ребенку" - читать интересную книгу автора

раскопки. Или когда, не в первый раз уже, меня забрасывает в эту, не знаю
даже, как выразиться, двенадцатиперстную кишку города, куда, кстати, я нынче
опять попал, на постоянное жительство, по велению судьбы, если угодно, или
по оплошности судьбы, если так более угодно, но нет, скажем все-таки: по
велению судьбы, коли уж все равно, как сказать; к тому же ведь и в
оплошностях, если внимательней присмотреться, можно видеть веление судьбы;
да, тогда я, пожалуй, думал, точнее, обманывал себя, думая, что меня
абсолютно случайно занесло сюда, именно сюда, в утробные недра района,
который носит название Йожефварош и соприкасается, как раз в этом месте, с
утробными недрами района, носящего название Ференцварош; словом, примерно в
том самом месте, где я живу сейчас, хотя панельный дом, в котором находится
моя панельная квартира, был тогда всего лишь мерзопакостным квадратиком на
мерзопакостном проекте застройки района. Помню, был конец лета, день
клонился к закату, улица купалась в перезрелых запахах, вдоль тротуаров
стояли, клонясь в разные стороны, пьяненькие, немытые дома с подслеповатыми
окнами, низкое солнце стекало по стенам, будто забродившее, липкое, желтое
вино, сумеречные подворотни зияли, как обметанные коростой раны, а я, едва
держась на ногах, цеплялся то ли за какую-то ручку, то ли за что-то еще, - и
в этот момент меня вдруг коснулась мистерия... о, нет, вовсе не мистерия
смерти, напротив, мистерия выживания; да, что-то подобное должен, наверное,
ощущать убийца, думал я, а потом рассказал и жене, а почему я думал именно
так, это, думаю, пусть нелогично, зато понятно, думал, должно быть, я, это
все из-за тех, кто умер, думаю, рассказывал я жене, из-за моих умерших
близких, из-за моего умершего детства и из-за моего абсурдного - по крайней
мере, абсурдного в сопоставлении с уделом моих умерших близких и с моим
умершим детством, - словом, из-за моего абсурдного случая, из-за того, что я
все-таки выжил, все-таки уцелел; да, да, именно так должен чувствовать себя
убийца, который, скажем, думал я, а потом рассказал и жене, - который, давно
забыв о содеянном, ведь такое можно представить, да и не такая уж это
редкость, словом, забыв о соде янном, десятилетия спустя, скажем, по
забывчивости или, может быть, лишь механически подчиняясь давней привычке,
однажды снова откроет дверь в помещение, где совершил убийство, и найдет там
все в прежнем виде: труп, который, правда, с тех пор истлел и превратился в
скелет, остатки дешевых кулис, ну и себя самого, и пускай очевидно: уже
ничто ничему и никто никому не тождественны, а с другой стороны, точно так
же ведь очевидно, что по прошествии мимолетной интермедии человеческой жизни
все-таки все остается тем же самым, тем же самым даже в квадрате. И он,
убийца, теперь уже знает, что должен знать: отнюдь не случайность привела
его обратно, более того, он, может быть, никогда и не покидал этого места,
ибо это - то место, где он должен покаяться. И не спрашивай, сказал я жене,
почему должен: преступление и покаяние - такие понятия, между которыми лишь
бытие осуществляет живую связь, если, конечно, осуществляет, и уж если
осуществляет, то, как написано в одной книге, для преступления вполне
достаточно самого бытия, самого факта рождения, el delito mayor del hombre
es haber nacidoсвою работу, отправился в район вилл, точнее говоря, в тот
район, который был когда-то районом вилл, то есть который я помню как район
вилл, район сказочных домов-замков с башенками, флюгерами, деревянными
кружевами и островерхими крышами, район, где когда-то, в одном из таких
сказочных домов-замков с башенками, флюгером, деревянными кружевами и
островерхой крышей, помещался интернат. Закрыв зонтик, этот блистательный