"Алим Кешоков. Вершины не спят (Книга 1) " - читать интересную книгу автора

Эльдар по-прежнему помогал возделывать и участок Астемира, и участок
Сарымы. Диса болела и с трудом поднималась с той самой узорчатой кровати,
которую когда-то выловила она с помощью Эльдара.
Больше всех в эти дни отдыхала душой Думасара, которая, управляясь по
дому, помогала еще мужу и Темботу в поле. Лю оставался со старой наной.
После ужина Астемир доставал свои большие картины в красках и
книгу-азбуку и учил Эльдара грамоте.
Нет, пахать было легче... Над букварем Эльдара прошибало семь потов. И
вот он придумал! Вернее, придумала Сарыма. Она переживала затруднения
Эльдара едва ли не больше, чем он сам. Услышав его жалобы на то, как быстро
он забывает, казалось бы, уже заученные буквы, Сарыма весело предложила ему:
- Хочешь, Эльдар, я вышью буквы у тебя на рубашке?
- Буквы?
- Буквы.
- На рубашке?
- На рубашке.
- Да как же ты это?
- Да вот так! - И, попросив Тембота нарисовать буквы, Сарыма принялась
за дело.
Вскоре Эльдар стал ходить в холщовой рубашке с узором, составленным из
русских букв, чудесным образом слагающихся и в русские и в кабардинские
слова.
Учителю и ученикам охотно и даже с увлечением помогал Степан Ильич, но
Степан Ильич не всегда был на месте. Он все чаще уходил куда-то - нередко на
неделю и больше; наконец и совсем уехал в Пятигорск; но когда появлялся в
ауле, неизменно останавливался у Астемира.
Давлет! Тревоги, беспокойство, неопределенность смутного времени были
по душе этому человеку. Его как бы подхватило могучее течение, и вздорность,
присущая Давлету, придавала его поступкам иногда смешное, а иногда и опасное
направление. То тут, то там случались какие-то необыкновенные происшествия,
и всегда можно было где-нибудь поскандалить или ввязаться в спор. А главное,
нужно отдать ему справедливость, Давлет лучше многих других почувствовал,
что теперь перед всяким предприимчивым человеком открывается возможность с
особенным блеском проявить себя. И Давлет использовал это по-своему.
Он всегда кичился тем, что на его усадебном участке вырыт колодец.
Подобным удобством мог похвалиться не каждый, и женщинам отдаленных жематов
нелегко было носить воду из мутной реки. И вот теперь Давлет, снедаемый
огнем соперничества с Астемиром Баташевым, к которому ходит столько людей,
разрешил соседям пользоваться колодцем.
Женщины удивлялись и благословляли неожиданное великодушие соседа, но
вдруг выдумщик объявил "колодезные дни", то есть дни, когда можно
пользоваться его колодцем. В другое же время никого не пускал к себе за
плетень и держал во дворе злую собаку. В "колодезные дни" Давлет вывешивал у
калитки красный лоскут. Вот почему уже с утра по жемату становилось
известно, колодезный сегодня день или неколодезный.
За плетнем Давлетова участка росла старая груша. Потрескался могучий, в
несколько обхватов, ствол, широко раскинулась ветвистая крона. Старое дерево
называли в ауле нарт-деревом, сравнивая его величавую мощь с мощью
кабардинских легендарных героев. Осенью землю под деревом усыпали желтенькие
груши-дички, и тот из ребят, кто раньше других выходил со своей коровой,