"Артур Кестлер. Тринадцатое колено. Крушение империи хазар и ее наследие" - читать интересную книгу автора

такой степени, что человек обходит большую часть улиц и базаров и не находит
никого, и не встречается ему ни один человек. Не раз выходил я из бани и,
когда входил в дом, то смотрел на свою бороду, а она сплошной кусок снега,
так что я бывало оттаивал ее у огня. И, право же, бывало я спал в "доме"
внутри дома. А именно - в нем была [помещена] тюркская юрта из войлоков,
причем я был укутан в одежды и меха, и [все же] иногда моя щека примерзала к
подушке" [12].
Примерно в середине февраля стало теплеть. Чтобы пересечь северные
степи, посольство присоединилось к большому каравану из пяти тысяч людей и
трех тысяч лошадей, предварительно купив необходимые для путешествия
принадлежности: тюркских верблюдов, дорожные мешки из верблюжьих кож для
переправы через реки, хлеба, проса и сушеного мяса на три месяца. Местные
жители предупреждали, что на севере их подстерегают еще более сильные
холода, и советовали, как теплее одеться:
"Те из жителей этой страны, с которыми мы дружили, предложили нам
воспользоваться [их] помощью в отношении одежд и постараться умножить их
количество. Они представили это предприятие в ужасном виде и изобразили это
дело очень трудным, но когда мы [все] это сами увидели, то это оказалось
вдвое большим того, что нам было описано. Итак, на каждом из нас была
куртка, поверх нее кафтан, поверх него шуба, поверх нее кобеняк и бурнус, из
которого видны были только два глаза, шаровары одинарные и другие с
подкладкой, гетры, сапоги из шагреневой кожи и поверх сапог другие сапоги,
так что каждый из нас, когда ехал верхом на верблюде, не мог двигаться от
одежд, которые были на нем" [13].
Одним словом, привередливому арабу Ибн Фадлану не понравился ни климат,
ни народ Хорезма:
"Они [хорезмийцы] самые дикие люди и по разговору и по природным
качествам. Их разговор похож на то, как кричат скворцы. В стране Хорезм есть
селение на [расстоянии] дня [пути] от Джурджании, называемое Ардакуа.
Население его называется кардалийцы. Их разговор похож на кваканье лягушек.
Они отрекаются от повелителя правоверных Али ибн-абу-Талиба, - да будет им
доволен Аллах, - при окончании каждой молитвы" [14].
Выйдя в путь 3 марта, они остановились на ночь в караван-сарае Замджан,
а это и есть Врата тюрок; на другой день они достигли остановки Джит; дальше
начиналась безлюдная пустыня, за которой лежала территория тюрок-гуззов
[15]. Оказавшись на чужой земле, миссия "доверила свою судьбу Аллаху
могучему и великому". Как-то раз в сильный холод ехавший рядом с послами и
переводчиком тюрок спросил Ибн Фадлана: "Чего хочет господь наш от нас? Вот
он убивает нас холодом, и если бы мы знали, чего он хочет, мы непременно это
ему дали бы". На что Ибн Фадлан отвечал: "Он [Аллах] хочет от вас, чтобы вы
сказали: "Нет Бога, кроме Аллаха"". Тюрок же засмеялся и сказал: "Если бы
нас этому научили, мы обязательно это сделали бы" [16].
Ибн Фадлан пересказывает много подобных эпизодов, не замечая, что они
свидетельствуют о независимости ума его собеседников. Презрение к власти,
проявляемое кочевыми племенами, также не вызывает симпатии у посланца
багдадского двора. Следующий эпизод тоже произошел в стране могущественных
тюрков-гуззов, плативших дань хазарам и, по некоторым источникам, состоявших
с ними в близком родстве (127; З6а):
"Нас встретил один человек из тюрок с презренной внешностью, оборванец,
тощего вида, жалкий по существу. А на нас напал сильный дождь. Он же сказал: