"Артур Кестлер. Тринадцатое колено. Крушение империи хазар и ее наследие" - читать интересную книгу автора

"Стойте!" И караван остановился весь в целом, а именно около трех тысяч
лошадей и пяти тысяч человек. Потом он сказал: "Ни один из вас не пройдет!"
И мы остановились, повинуясь его приказанию*. Мы сказали ему: "Мы друзья
Кюзеркина". Он стал смеяться и говорит: "Кто такой Кюзеркин? Я испражняюсь
на бороду Кюзеркина". Потом он сказал: "Паканд", что значит хлеб на языке
Хорезма. Тогда я вручил ему лепешки хлеба. Он взял их и сказал: "Проезжайте,
я смилостивился над вами"" [17].

* Очевидно, предводители большого каравана старались любой ценой
избежать столкновения с гуззами.

Демократичный способ принятия решений, практиковавшийся гуззами, ставил
в тупик представителя авторитарной теократии:
"Они кочевники, - дома у них из шерсти, они то останавливаются
[табором], то отъезжают. Ты видишь их дома то в одном месте, то те же самые
в другом месте, в соответствии с образом жизни кочевников и с их
передвижением. И вот они в жалком состоянии. К тому же они, как блуждающие
ослы, - не изъявляют покорности Аллаху, не обращаются к разуму и не
поклоняются ничему, но называют своих старейшин "господами". Когда
кто-нибудь из них просит в чем-либо совета у своего главаря, он говорит ему:
"Господи! Что я сделаю в таком-то и таком-то [деле]?" Дела их [решаются]
советом между ними. Однако, когда они сойдутся на чем-либо и решатся на это,
приходит затем самый ничтожный из них и самый жалкий и отменяет то, на чем
они уже сошлись" [18].
Сексуальные нравы гуззов - и других племен - представляли собой
поразительное сочетание свободы и дикости:
"Их женщины не закрываются ни от их мужчин, ни от посторонних, и
женщина не закрывает также ничего из своего тела ни от кого из людей. Право
же, как-то однажды мы остановились у [одного] человека из их числа. Мы сели,
и жена этого человека [была] вместе с нами. И вот, разговаривая с нами, она
раскрыла свой "фардж" и почесала его, в то время как мы на нее смотрели. Мы
же закрыли свои лица руками и сказали: "Господи, помилуй!". Тогда муж ее
засмеялся и сказал переводчику: "Скажи им: она открывает это в вашем
присутствии, и вы видите его, а она охраняет его так, что к нему нет
доступа. Это лучше, чем если бы она его закрывала и [вместе с тем]
предоставляла пользоваться им". Они [гуззы] не знают блуда. Но если
относительно кого-либо они откроют какое-нибудь дело, то они разрывают его
на две половины, а именно: они сужают промежуток [между] ветвями двух
деревьев, потом привязывают его к веткам и пускают оба дерева, и находящийся
при выпрямлении их разрывается" [19].
Автор не говорит, распространяется ли наказание и на провинившуюся
женщину. Позже, рассказывая о волжских булгарах, он описывает не менее дикий
способ рассечения прелюбодеев топором от затылка до бедер; так наказывают и
мужчину, и женщину. Ибн Фадлан с удивлением далее отмечает, что женщины
булгаров при купании в реках не закрываются от мужчин и так же, как гуззы,
не знают телесного стыда.
Что касается гомосексуализма, который в арабских странах воспринимался
как само собой разумеющееся явление, то тюрки, по словам Ибн Фадлана,
относились к нему как к страшному греху. Впрочем, доказательством этого у
него служит всего один эпизод, когда соблазнитель "безбородого юнца"