"Вера Кетлинская. Мужество " - читать интересную книгу автора

их большие мысли и радуйся, какие есть люди на свете... А ты что? Ты что
читаешь?
- Это я проходил в кружке, - независимо сказал Сергей. - Биографии
Маркса, Энгельса, Ленина...
- "Проходил, проходил"... Пройти можно улицу, можно перегон. А тут надо
умом понять, сердцем почуять...
Уже виднелся их домик - бревенчатый, с желтыми ставнями, с желтым
забором палисадника. Во дворе возились сестренки Сергея.
- Так что ты не балуй там, учись, постигай умом, - сказал Тимофей
Иванович, замедляя шаг.
Сергей слушал рассеянно. Он не представлял себе, как пойдет жизнь - в
чужом краю, без длинных разговоров на паровозе, без дружбы Свиридова, но
главное - без отца.
- Ты пиши почаще, - жалобно попросил старик и добавил - Мать
волноваться будет...
Войдя в дом, он подавил озабоченность, шутливо поклонился жене и
торжественно провозгласил:
- Дорогая супруга, Матрена Спиридоновна, дай пообедать супругу с
наследником.
Весь вечер прошел в предотъездной суете и разговорах.
Сергей чувствовал себя безвольным и маленьким: теперь уж ничего не
изменишь, еще час-два - и на знакомом перегоне, в чужом поезде начнется
самостоятельная жизнь. Неужели правда?
Выпили на дорогу чаю. Вставая из-за стола, Тимофей Иванович цыкнул на
девчонок, чтобы не шумели, многозначительно кивнул жене и сказал, опираясь
руками на спинку стула:
- Будь молодцом, Сергей, смотри не опозорь свою фамилию. Ты не
кто-нибудь - Голицын. Были князья Голицыны - дворянский род. Были да
сплыли... И есть Голицыны и будут Голицыны - другая линия, пролетарии, от
деда к внуку - железнодорожники, все вместе миллионы верст наездили... И
этот род не опозорил еще. никто. Смотри и ты.
Сергей кивал головой, раздосадованный таким напутствием. Чудит старик!
Матрена Спиридоновна слушала молча и снисходительно - слава богу, за
двадцать два года знала его, как самое себя. Вечно он чудил,
разглагольствовал, ночью книжки читал, стихи говорил напамять... А муж
хороший, покладистый, невредный, и что бы он ни воображал, - не он, а
Матрена Спиридоновна была в доме главою.
Поцеловались, взяли вещи. Тимофей Иванович ни за что не хотел отдать
сыну корзинку, сам понес.
Шли знакомой, исхоженной дорогой. Но потом миновали знакомую калитку,
прошли через площадь к парадному вокзальному подъезду - и перемена жизни
стала очевидна, предметна.
На вокзале собрались комсомольцы-паровозники, приятели, девушки.
Девушки улыбались Сергею; он выпрямился, расправил плечи. Вспомнились
вечерние прогулки, поцелуи у калиток, нежная болтовня, упреки, шутки,
уверения... Он скользнул взглядом по девичьим лицам, искал одну, самую
лучшую... Груня, дочка путевого обходчика, жалась в сторонке, теребя
каштановую косу. Сергей уже простился с нею вчера вечером. Он спросил, теряя
смелость от ее серых глаз и робкой улыбки: "Забудешь?" А она серьезно
ответила: "Не такая я, чтобы забыть..."