"Вера Кетлинская. Мужество " - читать интересную книгу авторасюда пять лет назад, построил избу на окраине маленького стойбища, завел
огород, корову, собак, жил молчаливо и замкнуто, зимою подолгу ходил в тайге за зверем, а летом огородничал, рыбачил, мастерил забавные вещицы из дерева и бересты. Нанайцы сперва косились на русского пришельца, а потом привыкли к Степану Ивановичу, покупали у него забавные вещички, расплачивались беличьими шкурками, а нанайские ребятишки стали играть с ребятишками Степана. Только комсомольцы не любили, избегали Степана, потому что он неизменно спрашивал при встречах: - Ну, комсомол, а что значит ком-со-мол? Ве-ка-пе-бе? Комсомольцы не умели толком объяснить, и Степан смеялся над ними. "Сволочь!" - мысленно обругал его по-русски Ходжеро. Потом подумал: "Русские были у Степана в гостях". И забыл о них. А Парамонов и Михайлов прошли мимо кладбища, мимо интеграла и подошли к самому большому дому в стойбище, стоявшему на пригорке над рекой. Дом был глубоко врыт в землю, как фанзы, но крыша была железная, стены побелены, окна со стеклами, полы не земляные, а дощатые и крашеные, и комната отделялась от улицы широкими сенями, где были свалены в кучу корзины, сети, нарты, плетеные круги для рыбы и всякая хозяйственная утварь. - Деламдени джегдо бы?* - вежливо спросил Парамонов и вошел. Вслед за ним вошел и Михайлов. ______________ * Хозяин здесь? В просторной комнате вдоль стен тянулись широкие каны, покрытые старая - возились возле очага. Старый нанаец сидел с ногами на кане и большим ножом стругал кусок дерева. За ним, в углу, стоял нанайский бог - почерневший от времени коротконогий уродец в остроконечной шапке, с продырявленными точками вместо глаз. Другие боги - поменьше - висели над ним на веревочках, покачиваясь в струе воздуха. Старый нанаец не встал, но выронил нож и молча уставился на Парамонова. - Здравствуй, Самар, - сказал Парамонов. - Узнаешь? Гости сели. Нанаец молчал, раскуривая трубку. Парамонов предложил ему папиросу, и Самар охотно взял ее, отложив трубку. Улыбка мелькнула на его лице и пропала. Парамонов угостил женщин - обе смутились, спрятали лица, но папиросы взяли. - А я думал, тебя нет здесь, - как бы вскользь сказал Парамонов. - Совет ничего не говорит? Нанаец качнул головой, но промолчал. - Тебя считают - кулак, - сказал Парамонов. - Голоса нет. На собрания тебя не пускай? - Не пускай, - сердито заговорил нанаец. - Моя сам не ходи, и совет не пускай. Моя голос нет, налог есть. Хайтанин сегодня приходи, кричи, руками маши. Сын невеста покупай. Хайтанин кричи покупай нет, советская власть не могу покупай. - Это про дочку Наймука, - объяснил Михайлов. Парамонов вспомнил светлую тень под деревом и песню Кильту. Он усмехнулся, но спросил участливо: - Большой калым платишь? |
|
|