"Вера Кетлинская. Мужество " - читать интересную книгу автора

сюда пять лет назад, построил избу на окраине маленького стойбища, завел
огород, корову, собак, жил молчаливо и замкнуто, зимою подолгу ходил в тайге
за зверем, а летом огородничал, рыбачил, мастерил забавные вещицы из дерева
и бересты. Нанайцы сперва косились на русского пришельца, а потом привыкли к
Степану Ивановичу, покупали у него забавные вещички, расплачивались
беличьими шкурками, а нанайские ребятишки стали играть с ребятишками
Степана.
Только комсомольцы не любили, избегали Степана, потому что он неизменно
спрашивал при встречах:
- Ну, комсомол, а что значит ком-со-мол? Ве-ка-пе-бе?
Комсомольцы не умели толком объяснить, и Степан смеялся над ними.
"Сволочь!" - мысленно обругал его по-русски Ходжеро. Потом подумал:
"Русские были у Степана в гостях". И забыл о них.
А Парамонов и Михайлов прошли мимо кладбища, мимо интеграла и подошли к
самому большому дому в стойбище, стоявшему на пригорке над рекой. Дом был
глубоко врыт в землю, как фанзы, но крыша была железная, стены побелены,
окна со стеклами, полы не земляные, а дощатые и крашеные, и комната
отделялась от улицы широкими сенями, где были свалены в кучу корзины, сети,
нарты, плетеные круги для рыбы и всякая хозяйственная утварь.
- Деламдени джегдо бы?* - вежливо спросил Парамонов и вошел. Вслед за
ним вошел и Михайлов.
______________
* Хозяин здесь?

В просторной комнате вдоль стен тянулись широкие каны, покрытые
камышовыми циновками. В очаге горел огонь, и две женщины - молодая и
старая - возились возле очага. Старый нанаец сидел с ногами на кане и
большим ножом стругал кусок дерева. За ним, в углу, стоял нанайский бог -
почерневший от времени коротконогий уродец в остроконечной шапке, с
продырявленными точками вместо глаз. Другие боги - поменьше - висели над ним
на веревочках, покачиваясь в струе воздуха. Старый нанаец не встал, но
выронил нож и молча уставился на Парамонова.
- Здравствуй, Самар, - сказал Парамонов. - Узнаешь?
Гости сели. Нанаец молчал, раскуривая трубку. Парамонов предложил ему
папиросу, и Самар охотно взял ее, отложив трубку. Улыбка мелькнула на его
лице и пропала. Парамонов угостил женщин - обе смутились, спрятали лица, но
папиросы взяли.
- А я думал, тебя нет здесь, - как бы вскользь сказал Парамонов. -
Совет ничего не говорит?
Нанаец качнул головой, но промолчал.
- Тебя считают - кулак, - сказал Парамонов. - Голоса нет. На собрания
тебя не пускай?
- Не пускай, - сердито заговорил нанаец. - Моя сам не ходи, и совет не
пускай. Моя голос нет, налог есть. Хайтанин сегодня приходи, кричи, руками
маши. Сын невеста покупай. Хайтанин кричи покупай нет, советская власть не
могу покупай.
- Это про дочку Наймука, - объяснил Михайлов. Парамонов вспомнил
светлую тень под деревом и песню Кильту. Он усмехнулся, но спросил
участливо:
- Большой калым платишь?