"Франциско де Кеведо. Час воздаяния или разумная фортуна" - читать интересную книгу автора

открытой борьбе, надумал расшатать маленько колышек, что был вбит в Савойе.
А монарх испанский раскусил его замысел и тотчас же выставил заместо
подпорок государство Миланское, королевство Неаполитанское и Сицилию. Италия
меж тем все плясала да плясала на канате, пока не увидела себя распятой, как
на кресте, на той самой палке, что держала для равновесия за плечами;
отшвырнула она палку и, ухватившись руками за канат, промолвила: "Полно, не
ходить мне больше по канату, ежели те, кто смотрит на меня, только и ждут,
чтоб я грянулась оземь, а то, что поддерживало меня, обернулось тяжким
крестом".
И не доверяя более своей опоре в Савойе, оказала предпочтение той, что
имелась в Риме, сказав:
- Коль скоро все жаждут овладеть мною, отдамся-ка я во власть церкви, и
все грехи мне будут отпущены, буде доведется пасть.
Тогда король французский отправился в Рим, напялив шкуру кардинала,
дабы неузнанным остаться; однако король испанский живо разгадал хитрость
мусью, нарядившегося монсиньором, и, отвесив ему учтивый поклон, вынудил
того снять кардинальскую шапочку и обнаружить плешь еретика, отнюдь не
похожую на тонзуру.

XXIV

НЕАПОЛИТАНСКИЙ КОНЬ

Неаполитанского коня все грабили - кто корм утащит, кто поможет доесть
солому; для кого служил он ломовой лошадью, для кого, под ударами хлыста,
рысаком, а для кого и кобылой. И увидев, что под властью герцога Осуны,
несравненного вице-короля, непобедимого полководца, нашел он себе пару в
славном и доблестном коне, что красуется на гербе Осуны в пурпурной упряжке,
доставшейся ему от двух венецианских галер да от богатого сокровищами
корабля из Бриндизи, сделался наш неаполитанский конь морским коньком после
бесчисленных славных сражений на море; пощипал травку на пастбищах Кипра и
напился в Тенедосе, когда примчал на крупе мощный корабль султанского флота
от самых Салоник к капитану своих галер, дабы тот как следует почистил ему
бока капитанской скребницей, за каковые подвиги Нептун признал его
первородным своим сыном, сотворенным вместе с Минервой. Еще известно было,
что сам великий Хирон пустил турецкие полумесяцы ему на подковы, вследствие
чего он могучими копытами выбил зубы венецианским львам в великой битве при
Рагузе, где, имея под началом всего пятнадцать парусов, разодрал в клочья
восемьдесят вражеских и обратил неприятеля в постыдное бегство, уничтожив
немало галер и галеасов, а также большую и лучшую часть воинов.
А вспоминая столь славные дела, огляделся он и увидел, что нет на нем
попоны, бока стерты в кровь и мучит его сап, ибо набросали ему в кормушку
куриных перьев; что день ото дня запрягают его в карету, его, коня столь
неукротимого, что даже французы, пусть и изрядные всадники, все же никак не
могли удержаться на нем, сколько ни пробовали. Почувствовал он такую горесть
и скорбь от жалкого своего состояния, что пришел в великий гнев, заржал,
подобно боевой трубе, зафыркал, извергая из ноздрей пламя, возжаждал
обратиться в троянского коня и, взвившись на дыбы, разнести город ударами
копыт. На шум прибежали неаполитанские мужи, накинули коню на голову плащ,
дабы глазам смотреть было неповадно, и, улещая его непонятными калабрийскими